Рассекая воздух с тяжким гулом, чудовищное орудие пошло вниз, описывая диагональную дугу, чтобы в итоге сокрушить грудину и ребра трибуна – но тот, подныривая с отступом вбок, махнул перед собой мечом, нарисовав кровавую линию на бедре варвара. Друст покачнулся, что-то рыкнул, перехватил молот так, чтобы теперь ударной частью стал противовес на конце рукояти, и, умело воспользовавшись инерцией, впечатал тяжелый валик в лицо офицеру. Пока ошеломленный Ленат силился остаться на ногах, заливаясь кровью из размозженного носа, кто-то из вениконов прыгнул вперед и погрузил свой меч ему глубоко под мышку. Впрочем, в следующий миг он сам получил в грудь дротик, когда центурии Первой когорты принялись метать копья по настильной траектории, опустошая ряды атакующих варваров.

Гневно взревев при виде павшего командира, легионеры выхватили мечи и бросились на оторопевшую дружину, разя направо и налево. Друст отбивался теперь спиной к спине с остатками своих телохранителей, едва сдерживая кипевших яростью римлян, которые сомкнулись плотным кольцом вокруг. Тут и Маон, оборонявший владыку с тыла, нарвался на тычок одной из пик. Дернув за древко, легионер невольно заставил варвара шагнуть вперед, насаживая на копейные жала соседей – и здоровяк, зайдясь кровавой пеной, повалился под рубящими ударами гладиусов. Еще кто-то из копейщиков сделал дерзкий выпад, проткнув вениконского царя со спины, после чего навалился всем весом на ратовище, ворочая его и так и эдак, погружая занозистый лепесток все глубже и глубже. Получив страшную рану в области почек, Друст аж выгнулся и, не веря собственным глазам, ошеломленно уставился на железный наконечник, вдруг выскочивший из живота. Выпустив рукоять молота, оседая на колени, он обеими руками ухватился за железное острие. Рот оскалился в неслышном вопле агонии.

Последние несколько ярдов до тыла тунгров Скавр преодолел бегом, по пятам доброй дюжины секирщиков Десятой центурии, которые врубались в оставшихся ратников, расчищая путь своему командиру. Трибун мечом указал на брешь в обороне и подал громогласную команду:

– Шестой легион! В атаку! Заштопать дыру!

В ответ на приказ фронтальная цепь когорты шагом двинулась вниз по склону. Неумолимость, сквозившая в поступи легионеров, заставила многих вениконов панически искать спасения на флангах. Один из солдат, шедших позади, рубанул по шее коленопреклоненного воеводы, и хотя силы удара не хватило, чтобы отсечь голову напрочь, Друст ничком рухнул в траву и уже не шевельнулся. Вновь взметнулся и обрушился гладиус, и его владелец с победным ревом вскинул кулак, где на рыжих космах болталась голова варварского предводителя. Копейщик тем временем наступил обезглавленному трупу на спину и с натугой выдернул застрявшую пику. Золотая гривна соскочила с обрубка шеи, покатилась в густую траву, и легионер нагнулся за вещицей. Выпучив глаза, он разглядывал баснословное сокровище, как вдруг раздался начальственный окрик:

– Эй ты! А ну давай это сюда! И башку заодно!

Оба солдата обернулись. К ним важной походкой спускался примипил Кануций, чей панический ужас успел растаять как снег.

– Брысь отсюда, ворюги! Это собственность императора! Я сам позабочусь, чтобы трофеи были доставлены наместнику!

Легионер, отхвативший царю голову, стрельнул глазами по сторонам и перехватил взгляд копейщика, который чуть заметно кивнул ему и отвернулся, делая вид, будто страшно занят проверкой залитого кровью наконечника. Солдат невозмутимо привязал голову Друста за рыжие лохмы к собственному ремню, после чего открыто взглянул примипилу в лицо, презрительно вздергивая верхнюю губу.

– Перебьешься. Иди лучше подштанники поменяй, трус поганый.

Взвыв от ярости, Кануций взметнул витис – и вздрогнул всем телом, когда копейщик за его спиной сделал выпад, со всего маху всадив пику офицеру под левую лопатку. Пока тот дергался в последних судорогах на занозистом жале, владелец царской головы подался ближе.

– Теперь ты знаешь, чего боялся, от чего прятался за нашими спинами. Что, несложное дело, да? Раз – и готово…

Он кивнул копейщику, который сноровисто выдернул пику из пробитого доспеха и, подхватив оседающего примипила, уложил его рядом с Ленатом, чьи широко распахнутые глаза отрешенно смотрели в облака.

– Тебе честь и воздаяние, трибун. Мальчишка, но дрался ты смело, когда пришел твой час…

Он протянул руку, желая смежить офицеру веки, – и застыл, уловив чуть заметное движение чужой груди. Наклонился, прищурившись.

– Капсарий! Бегом сюда! Командир жив!.. Пока что…

Битва бушевала в какой-то полусотне шагов, но Скавр с Лицинием, окруженные тунгрийскими секирщиками-телохранителями, бросились к тому месту, где упал Ленат. Здесь, в тылу атакующей волны легионеров, они застали группу солдат, столпившихся над распластанными телами двух старших офицеров. Лициний разогнал их, пролаяв команду, а одного так и отшвырнул самолично.

– Прочь с дороги, олух!

Легионеры поспешно расступились, и Скавр, шедший за коллегой следом, отметил про себя, что возле молодого трибуна лежит и его примипил. В ответ на невысказанный вопрос Лициния лекарь-капсарий скорбно покачал головой.

– Трибун, я ничего не могу для него сделать, рана слишком глубока. Даже непонятно, отчего он еще жив…

Между тем Скавр прочесывал окрестности цепким взглядом и наконец обнаружил искомое. Парочка легионеров с неестественно безразличными физиономиями бочком подавалась в сторонку.

– Эй вы, двое! Ни с места! Всем остальным – в шеренгу и за работу! Нашли время зевак из себя строить.

Поигрывая желваками, Скавр направился к двум солдатам, вытянувшимся по стойке смирно. Лициний между тем мыском ноги перевернул труп Кануция.

– Похоже, ударили пикой в спину…

Скавр протянул руку, выдернул копье у легионера, что был повыше ростом, и критическим взглядом осмотрел острие.

– Откуда эта кровь, рядовой?

– Ткнул ихнего царя вениконского… – насупленно отозвался тот.

Трибун покачал головой, однако оружие вернул и заторопился назад, где припал на колено возле сраженного офицера.

– Ну вот, Попиллий Ленат, уже недолго осталось, как ты очутишься среди своих предков. Приветствуй их с гордо поднятой головой, ибо этой победой мы обязаны тебе. Видишь? – Он приподнял голову Друста, показывая ее умирающему. – Это их первейший воевода. Без него они долго не продержатся, а ведь именно ты послужил причиной его смерти. Я лично позабочусь, чтобы твоя семья знала, какого доблестного солдата произвела на свет… – Он пригнулся к простертому человеку, шепча на ухо: – Но скажи мне одну вещь, брат. Понимаешь, в двух шагах лежит твой примипил. Скорее всего его прикончил кое-кто из своих. Что ж, это не редкость, особенно когда нижние чины ненавидят офицера. Но разве можно оставить такое безнаказанным?! Ответь же, трибун: ты видел, как это случилось?

Ленат с мучительной неторопливостью повернул голову, чтобы окинуть взором двух солдат, что молча стояли за плечами коленопреклоненного трибуна. В глазах молодого человека мелькнула тень улыбки, и он прошептал голосом столь тихим, что Скавру пришлось прижаться ухом к мертвеющим губам: