— Ну что ты, Джулия! Все было совсем не так. Когда наступили тяжелые дни, я просто говорил себе, что ты должна понимать, как это важно. Прости меня. Я, конечно, должен был больше тебе рассказывать.

Она сжимает мою руку:

— Я думала о том, что ты говорил о нашем браке, когда мы сидели здесь последний раз. И должна сказать, ты прав. Мы уже давно плывем — плыли — по течению. И это течение постепенно разводило нас. Я наблюдала за тем, как ты с годами все больше погружался в свою работу. И, постепенно теряя тебя, я, в порядке компенсации, все больше отвлекалась на разную чепуху — на украшение дома, на пустопорожние разговоры с подругами. Мы упустили из виду главное.

Я смотрю на Джулию, озаренную солнечным светом. Того ужасного мелирования, которое я заметил у нее на голове в тот день, когда приехал домой после поломки станка NCX-10, уже нет. Волосы отросли и стали прежними — густыми, прямыми, темно-каштановыми.

Джулия говорит:

— Эл, одно я знаю наверняка: мне нужно больше быть с тобой. Это всегда было моей проблемой.

Она смотрит на меня своими голубыми глазами, и во мне просыпается давно забытое чувство.

— Я наконец-то поняла, почему не хотела возвращаться с тобой в Бирингтон, — продолжает она. — Дело не в самом городе, хотя он мне по-прежнему не очень нравится. Дело в том, что, живя порознь, мы стали гораздо больше времени проводить вместе. Я хочу сказать, что пока мы жили в одном доме, мне казалось, что ты воспринимаешь меня как нечто само собой разумеющееся, как мебель. Теперь ты даришь мне цветы. Находишь время быть со мной и детьми. Эл, это чудесно. Я знаю, что так не может продолжаться вечно, — думаю, что и родители мои от этого начинают уставать, — но не хочу, чтобы это закончилось.

Я чувствую, как хорошо мне становится.

— По крайней мере, мы уверены, что не хотим распрощаться друг с другом, — говорю я.

— Эл, я не знаю точно, какова наша цель или какой она должна быть, но я думаю, что мы должны чувствовать потребность друг в друге. Я хочу, чтобы Шерон и Дейви выросли хорошими людьми. И я хочу, чтобы мы давали друг другу то, что каждому из нас нужно.

Я обнимаю жену.

— Для начала неплохо, — говорю я ей. — Послушай, это, может быть, легче сказать, чем сделать, но я постараюсь не воспринимать тебя как что-то само собой разумеющееся. Я хочу, чтобы ты вернулась домой, но, к сожалению, должен сказать, что первопричины, лежащие в основе всех наших проблем, остаются. И они никуда не денутся. Я не могу игнорировать свою работу.

— А я об этом и не прошу, — возражает Джулия. — Я лишь хочу, чтобы ты не игнорировал меня и детей, а я со своей стороны постараюсь понять и полюбить твою работу.

Я улыбаюсь.

— Помнишь, как давным-давно, когда мы только поженились и оба работали, мы, возвращаясь домой, по два часа делились друг с другом своими профессиональными заботами, своими переживаниями? — спрашиваю я. — Жаловались друг другу, сочувствовали друг другу. Это было здорово.

— А потом родились дети… — говорит Джулия. — И ты стал работать сутки напролет…

— Да, и та привычка исчезла, — говорю я. — Может, опять начнем?

— Звучит заманчиво. Послушай, Эл, я знаю, что, бросив тебя, я выгляжу эгоисткой. Но я на какое-то время просто обезумела. Прости меня…

— Ты не должна извиняться, — отвечаю я. — Мне следовало уделять тебе больше внимания.

Улыбнувшись, Джулия говорит:

— Раз уж мы пустились в воспоминания, может, ты помнишь нашу первую ссору, и как мы потом пообещали друг другу всегда пытаться смотреть на вещи не только своими глазами, но и глазами другого. Думаю, последние два года мы делали это не слишком часто. И я хочу попробовать снова, если ты не против.

— Я тоже хочу, — говорю я.

Мы нежно прижимаемся друг к другу.

— Так… может, поженимся? — спрашиваю я.

Она говорит:

— Я все пробую дважды.

— А может, все-таки не стоит тебе пробовать. Ясно, что идеальным наш брак не будет никогда, — говорю я ей. — Мы наверняка будем ссориться и дальше.

— А я, скорее всего, буду опять время от время эгоисткой, — добавляет она.

— Какого черта, — говорю я. — Поехали в Лac-Вегас, найдем там мирового судью, и нас быстренько разведут.

Джулия смеется:

— Ты серьезно?

— Нет, сегодня не могу, — говорю я. — Завтра утром совещание. Может, завтра вечером?

— Ты серьезно?

— С тех пор как ты ушла, я всю зарплату клал на книжку. Послезавтра у нас определенно появится время хотя бы часть этих денег просадить.

Джулия улыбается:

— Ну что ж, кутить так кутить.

На следующее утро около десяти часов я вхожу в конференц-зал на пятнадцатом этаже здания «ЮниКо». За дальним концом стола сидит Хилтон Смит; рядом с ним я вижу Нила Кревица. С обеих сторон от них — сотрудники управления.

Я здороваюсь:

— Доброе утро.

Хилтон смотрит на меня без тени улыбки и произносит:

— Если вы закроете дверь, мы начнем.

— Минуточку, — говорю я. — Билла Пича еще нет. Мы же подождем его?

— Билл не придет. У него важные переговоры, — отвечает Смит.

— Тогда я предпочел бы отложить рассмотрение отчета, пока он не сможет присутствовать, — говорю я.

Взгляд Смита наливается сталью.

— Билл попросил меня провести это совещание без него и передать ему мои рекомендации, — говорит он. — Поэтому, если вы хотите что-то сказать о своем заводе, я предлагаю вам начать. В противном случае мы сделаем выводы непосредственно из вашего письменного отчета. Но, учитывая рост себестоимости продукции на вашем заводе, о котором сообщил мне Нил, я думаю, вам все-таки следует объясниться. В частности, мне хотелось бы знать, почему вы не соблюдаете правила при определении оптимальных объемов партий.

Я прохаживаюсь перед ними, прежде чем ответить. Я начинаю злиться, однако стараюсь унять гнев и здраво раскинуть мозгами. Ситуация мне совсем не нравится. Пич, черт его подери, обязан был быть здесь. И я собирался отчитываться перед Фростом, а не его заместителем. Хилтон наверняка договорился с Пичем, чтобы самому стать моим судьей и, возможно, палачом. Я решаю, что безопаснее всего будет побольше говорить.

— Хорошо, я отвечу вам, — говорю я. — Но прежде, чем я начну свой доклад о положении дел на заводе, позвольте мне задать вопрос. Является ли снижение себестоимости продукции целью деятельности филиала «ЮниВер»?