– Это почему же?

– Видите ли, господин капитан-лейтенант, мое пребывание здесь позволило ознакомиться с нравами местных жителей, изучить их язык. В итоге я полностью уверился в том, что организация сети факторий, как это сделано в иных местах Америки, здесь невозможна. Краснокожие постоянно воюют друг с другом, заключают союзы, создают коалиции. Ситуация все время меняется: бывшие враги становятся союзниками, а друзья – врагами. В такой обстановке склады с товарами неминуемо будут разграблены, а служащие истреблены. Если, конечно, за всем этим не будет стоять военная сила. Моя миссия выполнена, и я бы хотел вернуться на родину. Отчет для компании вполне можно переслать в Англию из Петербурга, не правда ли?

– М-м… Не знаю на счет Петербурга, но в Петропавловскую гавань или в Охотск мы, наверное, могли бы вас доставить.

– Честно говоря, не уверен, что хотел бы оказаться в Охотске или, тем более, на Камчатке. Но я чувствую, что сейчас вы очень заняты. Может быть, мы обсудим это позже?

– Да, пожалуй, – сказал Лисянский, вновь поднимая подзорную трубу. – Так вы знакомы с фортификациями индеанов?

– Более или менее. Но на этом берегу я оказался вчера. Раньше я обретался в Стикин– и Кейк-куанах.

– К сожалению, мне это ни о чем не говорит. – Он подал мне трубу: – Гляньте!

Я стал рассматривать берег: у воды, как обычно, камни, потом трава и кусты, а наверху лес, лес, лес. Я вел подзорную трубу, пока не наткнулся на обширный просвет в зарослях. И в этом просвете вдоль начала склона красовался забор. Точнее частокол. Оценить размеры этого сооружения было трудно, но оно явно было фундаментальным – не из жердей, а из полновесных стволов.

– Угу, вижу, – сказал я. – Это, наверное, то, что они называют Крепость Молодого Деревца. Выглядит солидно. А еще говорят, что дикари ленивы, что они не любят работать – смотрите, столько деревьев натаскали!

– Да, это меня заботит, – пробормотал офицер. – Кажется, за этим тыном собралась масса народа.

– Так они что, будут там обороняться?! – деланно изумился я.

– А вы как думали?! – смерил Лисянский меня взглядом. – Пока вы спали, Александр Андреевич дважды вступал с ними в переговоры. Они все обещают и ничего не делают. Говорят, что не хотят воевать, но сдаваться, похоже, не собираются. К тому же они неплохо вооружены.

– Что-то не пойму, Юрий Федорович, – развел я руками. – У вас на борту четырнадцать орудий, из которых можно проламывать каменные стены. Что для них деревянный частокол?!

– Четырнадцать? – переспросил Лисянский и задумчиво уставился на меня. Потом достал из кармана небольшой предмет со шнурком и покрутил его на пальце. – Откуда такие сведения?

Не то, чтобы у меня внутри похолодело, но в области желудка стало тошно и обидно: «Опять я прокололся, дур-р-рак! У него же в руке свисток! Сейчас ка-ак свистнет, и вся наличная команда на меня навалится. Я их раскидаю и прыгну за борт. Там меня и расстреляют…»

– Юрий Федорович, это судно я видел еще в Англии. Оно тогда называлось «Темза». Кто-то из русских промышленников приценивался к нему, и меня пригласили в качестве переводчика. Правда, торг так и не состоялся, но я запомнил, что штатное вооружение составляет четырнадцать орудий. Вы решили увеличить их количество?

– Нет, – сказал Лисянский и убрал свисток. – Пришлось уменьшить – два отдал на компанейские суда.

– Тем не менее, я не вижу, что может здесь противостоять вашей огневой мощи. Индейские ружья?

– Увы, господин агент, нам в каком-то смысле противостоит натура. Правитель Баранов настаивает на решительных действиях, но глубины…

– Что, глубины?! А-а, отсюда слишком далеко стрелять, да? – Лисянский бросил на меня такой презрительный взгляд, что мне стало стыдно: – Простите, господин капитан-лейтенант, но я человек штатский, в баллистике не сведущий!

– Ну, так и не суйся… – пробормотал офицер, как бы сам для себя, но явно в расчете на собеседника. Невольно вспомнились многочисленные литературные свидетельства спеси русского офицерства, унаследованной с петровских времен. Мне многое захотелось ему сказать в ответ, но я сдержался: – Господин капитан-лейтенант, а пристало ли вам и кораблю вашему – с Андреевским флагом на мачте! – вмешиваться в разборки промышленников и инородцев? Кто-то кого-то обидел, кто-то что-то кому-то… Может, без вас разберутся?

– Что-о?!

– Вы же боевой офицер флота Его Императорского Величества! Что вам эти дикари и купчишки? Договорятся уж как-нибудь…

Похоже, мои не слишком-то обдуманные слова угодили в какую-то болевую точку. Надменный невозмутимый офицер вдруг взорвался, словно мальчишка:

– Да…! И…! Сколь можно честь российскую в дерьме полоскать?! И этот туда же, ….! Уж полвека как море это наше и земля тут наша! А хозяйничают здесь американы проклятые! Вон они – псы позорные – так и рыщут! Люди наши едва-едва за землицу ухватились, обживаться начали, так на тебе! Дикие крепость сожгли, людей перерезали! Да тьфу на них – в порошок сотрем, чтоб впредь неповадно было, ублюдки, …, клоуны!.. Баранов государево дело творит! Он державу крепит – один против всех стоит на рубеже Отечества! И помогать я ему буду всей силой!!..

На этом монолог, обращенный в пространство, прервался. С противоположной стороны к нам двигалась целая флотилия – несколько компанейских судов и масса байдарок. Какое-то судно – то ли баркас, то ли байдара – вырвалась далеко вперед и явно нацелилась на «Неву». Лисянский некоторое время рассматривал его в трубу, а потом приказал накрывать стол в кают-компании.

Я решил простить великому мореплавателю невежливое упоминание моей персоны – в порядке исключения. А в воображаемом списке сделал пометку: «Аристократ и державник – конченый. Однако, что интересно, англичан не ругает – только американцев!»

Баранов выглядел усталым, но собранным и решительным – устремленным куда-то, словно торпеда. Вместе с ним на палубу поднялись еще трое русских – пожилой мужчина и двое помоложе – то ли охранники, то ли помощники. Один из этих молодых – высокий худой мужик с кудрявой грязной шевелюрой – привлек мое внимание, но я не смог понять, чем именно: то ли ростом, то ли одеждой, то ли движениями. Впрочем, я слишком мало видел местных русских, чтобы сравнивать и к чему-то придираться.

Лисянский с Барановым удалились, но вскоре явился стюард и заявил, что «их благородие капитан-лейтенант просют к столу». Кого? Оказалось, меня и этого кучерявого мужика!

Расселись. Сервировка была, надо сказать, как в навороченном ресторане. Правда, вскоре выяснилось, что звали нас сюда вовсе не есть-пить, хотя по бокалу чего-то красного и налили.

– …это Нестор Абрамов, о котором я вам рассказывал, – продолжал свою речь Баранов, помахивая вилкой. – Он побывал в крепости и знает диспозицию колошей. Ну, покажь чертеж!

Мужик полез куда-то за пазуху, а Лисянский воспользовался паузой: