— Но…

— Проклятый двуногий! — раздраженно прорычала Шиа, и без того недовольная тем, что их с Хану оставили на носу корабля в обществе Форрала. — Скажи спасибо, что я с тобой вообще говорю. В другой ситуации ты бы от меня и слова не дождался! Послушай! — Она подошла к меченосцу и положила лапы ему на плечи, так что ее золотые зрачки оказались на уровне его глаз. — Ориэлла не поплыла с нами, потому что ей нужно было спасти Чайма. Эта глупость пришла ей в голову потому, что Чайм — ее друг. Теперь они плывут по морю в маленькой лодочке, и, хотя я не могу поговорить с ней, пока она не проснется, уверяю тебя, что во сне ее ничто не тревожит. Из этого я делаю вывод, что с Вульфом все хорошо, и, вероятно, ей удалось вылечить Эфировидца. Да, я тоже за нее очень волнуюсь, но до утра мы все равно ничего сделать не можем — так что ИДИ СПАТЬ!

Форрал повернулся к пантере спиной и стал смотреть в темноту. «Лучше бы мне не знать, — подумал он, — что эта кошка может со мной разговаривать! Злюка! Я ведь просто спросил… А кто бы на моем месте не беспокоился?» И тут его неожиданно посетила мысль, от которой у него голова пошла кругом, — такой заманчивой и опасной была эта мысль: «Если я благодаря телу волшебника могу слышать Шиа, может быть, и магия мне теперь по зубам?» Форрал даже вздрогнул от страха и возбуждения. «Спокойно, — сказал он себе. — Не увлекайся, приятель. Прежде чем браться за это дело, неплохо бы пораскинуть мозгами. Может быть, стоит спросить Ориэллу?» Но если он справится с этим сам, разве не здорово будет преподнести волшебнице такой сюрприз?

По правде говоря, Форрал давно уже горел желанием чем-нибудь поразить Ориэллу. Его не оставляло горькое чувство, что пока от него очень мало толку, — а меченосец не мог с этим смириться. С первого дня своего возвращения он постоянно переживал, что все вокруг прекрасно разбираются в происходящем, и видел, что, хотя люди стараются вести себя с ним поласковее, им неприятно, что он занял тело Анвара. Они успели сдружиться с волшебником, и Форрал все равно оставался для них чужаком и захватчиком. Он вздохнул. Может быть, магия поможет ему? Во всяком случае, попробовать стоит, а пока надо бы сходить посмотреть, как там Ваннор.

По пути в каюту купца его неожиданно посетила еще одна мысль: почему нигде не видно Паррика? Вероятно, он на другом корабле, но как, во имя Чатака, он туда угодил?

* * *

— Ты видел? — Искальда вздрогнула. — Когда мы выбирались из пещер, на солдат бросилось какое-то ужасное черное существо…

— Интересно, что бы это могло быть? — отозвался Шианнат.

— Лучше нам никогда этого не узнать, — вздохнула Искальда, кутаясь в плащ. — Похоже, это был кратчайший путь к смерти.

— По крайней мере Чайма эта участь миновала, — медленно проговорил Шианнат.

— Бедный Чайм — он пожертвовал собой ради нас. — Искальда посмотрела туда, откуда они отплыли, но не увидела ничего, кроме темного неба и еще более темного океана. — Форрал говорит ерунду: я своими глазами видела, как Чайм упал, и солдаты рубили его мечами. Никто, даже Эфировидец, не смог бы выжить в таком пекле.

Шианнат обнял сестру за плечи.

— Чайм был отважным, — тихо сказал он. — Всю жизнь наш народ считал его неумехой и смеялся над ним, но скажи, у многих ли из нас хватило бы храбрости на такой поступок? — Он вздохнул. — Его смерть для нас — вдвойне трагедия. Он был обречен на одиночество и не оставил наследника. У ксандимцев нет больше Эфировидца и никогда не будет. Отныне мы слепы и глухи к глубине незримого мира, окружающего нас.

— Попробуй объясни им это, — горько сказала Искальда. — Им все равно. Каждый думает только о своем ненасытном брюхе. Для них и этот мир достаточно глубок. Все мы, кроме Чайма и вообще рода Эфировидцев, недалеко ушли от лошадей, из которых были созданы.

— Да, многие из нас, — сказал Шианнат. — Но все же не все. По крайней мере мы узнали, что есть другие высоты и горизонты. В память о Чайме мы станем учить этому остальных — даже если придется за шкирку тащить их вверх, дюйм за дюймом.

Глаза Искальды вспыхнули.

— Ты собираешься вернуться и снова стать Хозяином Табунов? — с изумлением спросила она. — После того как привел своих соплеменников прямо в руки фаэри? Да нас просто разорвут на части, если мы ступим на земли Ксандима!

— Неужели всю жизнь провести в изгнании, по-твоему, лучше? — возразил Шианнат. — Мы и так скитались чересчур долго.

Искальда хотела что-то сказать, но не успела: что-то черное и большое обрушилось на них с Шианнатом, и послышались крики разбегающейся в испуге команды. Палубный фонарь разбился и погас.

Шианнат заслонил собой сестру — и неведомое чудовище заехало ему по носу вполне человеческим острым локотком. Шианнат даже не понял, отчего у него брызнули слезы — от удара или от облегчения. Он выбрался из-под накрывшего их крыла и помог Линнет, а потом и Искальде, подняться на ноги.

Крылатая девушка была едва жива от страха, и Искальде пришлось долго ее успокаивать. Шианнат, шмыгая разбитым носом, пытался спровадить с палубы любопытных, которые набежали, как только стало ясно, что на корабль приземлился вовсе не Призрак Смерти. Слово за слово Искальда выжала из Линнет все, что та знала о битве. Когда началось сражение, Линнет взлетела, под купол пещеры и отсиживалась там, с ужасом глядя на происходящее внизу. Она была так напугана, что не решилась лететь за кораблем, даже увидев, что он отчаливает.

Из оцепенения ее вывело только появление Призрака Смерти. Когда Нихилим исчез в туннеле, преследуя убегающих солдат, Линнет поняла, что ее убежище перестало быть безопасным, и волей-неволей полетела прочь. Она промчалась над берегом, заваленным трупами, и в панике устремилась в открытое море. Она бы наверняка погибла, если бы не углядела во тьме крохотную светящуюся точку — фонарь «Неспящего».

Рассказывая все это, Линнет слегка успокоилась. Она радовалась, видя вокруг лица друзей, но беспокоилась, что среди них нет одного человека…

— Где же Занна? — встревоженно спросила летунья. — Она жива? Она ведь спаслась, да?

— Не беспокойся, — ответила ей Искальда. — Она внизу, в каюте, но…

— Я должна ее видеть! — Линнет направилась к люку, но путь ей преградил Форрал.

— Только не сейчас, девочка, — тихо сказал он и, взяв ее за руку, повернулся к остальным:

— Я должен сказать вам одну вещь. Боюсь, смягчить этот удар невозможно. Воланд, сын Тарнала и Занны, умер от ран.

Контрабандисты попятились от него, словно надеялись оторваться от ужасной вести. Воланд был не просто милым мальчиком, которого все любили, — он был их будущим главарем, его выбрал сам Янис, и смерть Воланда знаменовала собой конец государства Ночных Пиратов.

* * *

Ястребы не летают по ночам. Они редко отваживаются забираться далеко в море. Но этот ястреб не задумывался над тем, почему делает и то и другое. Он знал только, что лишился чего-то очень важного, настолько необходимого, что в отсутствие этого его пронзала жестокая боль. Он знал только, что с каждой минутой драгоценность удаляется от него. Он знал только, что должен ее найти, иначе ему не жить.