Теперь стало понятно, чему служили овцы, склянки и оборудование, которое мы нашли в лаборатории. Стеклянный ящик с перчатками Кавана использовал, чтобы не заразиться во время работы с возбудителями болезней.

— Я обнаружил, что микроорганизмы можно нагревать, сушить и толочь в порошок — они все равно сохраняют свое болезнетворное качество. Я совершил величайший прорыв в истории научных открытий!

Кавана пылал величием. Я с грустью вспомнила Бренуэлла в моменты триумфа, когда ему удавалось опубликовать стихотворение.

— Поначалу я намеревался сделать доклад о своем открытии в Королевском обществе, — продолжал между тем Кавана. — Я надеялся, что это вернет мне почет, которого меня лишили дураки, смеющие называть себя учеными, когда изгнали из него. Но они были так настроены против меня, что ни за что не поверили бы, будто я достиг таких головокружительных результатов. К тому же мое открытие противоречило всем общепринятым теориям происхождения болезней. Нет, сказал я себе, глупо представлять мое достижение обществу, которое отвергнет, да еще и высмеет его. И зачем? Я больше не нуждаюсь в их признании.

Раскинув руки и истерически смеясь, он забегал по подвалу.

— Я превзошел их. Теперь я возвышался над ними, словно Бог над смертными. Мне больше не нужно было искать покровительства ничтожных, не достойных меня людишек. — Кавана остановился и начал раскачиваться из стороны в сторону. — Но я не мог пережить, что мое открытие останется известным только мне, что я один буду сознавать его грандиозность. Что же мне было делать с моим открытием? Как воспользоваться им, чтобы получить признание, которого я жаждал всю жизнь? — То, что его планы представляли собой угрозу всему человечеству, похоже, даже не приходило ему в голову. — Однажды я сидел у себя в лаборатории, думая, что делать дальше, как вдруг мысль моя совершила умопомрачительный скачок на совершенно новый уровень интуиции. Я понял, что мое открытие еще более велико, чем я думал сначала. Тот, кто владеет этим, — он махнул рукой в сторону склянок со смертоносной биологической культурой, — держит в руках власть над жизнью и смертью!

В какой бы ужас ни приводила меня мысль о том, что такая власть находится в безответственных руках Кавана, я была заворожена услышанным. Слейд тоже онемел.

— Я представлял себе мор, распространяющийся по Земле, как в библейские времена, — вещал Кавана, — но ниспосланный не Богом, а человеком. Мор столь смертельный и неотвратимый, что никакие объединенные усилия всех народов мира не смогут остановить его. Вот тогда-то меня и осенила идея создать оружие, основанное на моем открытии.

Использовать свое знание на благо человечества ему, видимо, и в голову не приходило. Благополучие других людей для него никогда ничего не значило, как справедливо заметила его собственная мать.

— От склянки с порошком — к власти над миром. Действительно, большой скачок, — усмехнулся Слейд.

Похоже, Кавана даже не заметил сарказма в его интонации.

— Слишком большой для ничтожных умов, — самодовольно сказал он. — Я понял это, когда попытался заинтересовать своим изобретением британское правительство. Я истратил все свои средства на его создание и полагал, что правительство будет радо субсидировать меня. — От злобы его лицо потемнело. — Но ни одно официальное лицо, к которому я обращался, не заинтересовалось. Все считали меня чокнутым.

— Не все, — тихо шепнул мне Слейд. — Думаю, у Вильгельма Штайбера есть свои шпионы в правительстве, которые прослышали об оружии. Вероятно, именно от них он узнал о Кавана.

— Все, кроме лорда Истбурна, — продолжал Кавана. — Он выделил мне средства и хотел использовать меня как собственный шанс. Но он оказался лживым, бесчестным негодяем.

— А как вы собираетесь распространять свои биокультуры для заражения широких масс населения? — спросил Слейд. — Разъезжая на велосипеде с кузнечными мехами, как цирковой клоун? Так вы далеко не уедете, вас остановят.

Кавана махнул рукой, словно говоря, что приспособления, которые мы видели в его лаборатории, — ерунда.

— То была лишь первая, примитивная идея. Я разработал куда более эффективную систему. Вот я вам покажу.

Он присел на корточки возле своей тележки, вставил воронку в металлическую канистру цилиндрической формы, с узким горлышком, имевшую около десяти дюймов в высоту и около шести в диаметре, затем вытащил затычку из маленького деревянного бочонка. Запах, которым потянуло из него, был едко-сернистым.

— Порох, — сообразил Слейд, пока Кавана сыпал через воронку черный порошок, разлетавшийся в воздухе. — Ради бога, держите это подальше от лампы!

— Не беспокойтесь, — ответил Кавана, — я знаю, что делаю.

Страшная догадка огорошила меня:

— Он делает бомбу!

Кавана черным от пороха пальцем указал на меня и ухмыльнулся; зубы у него были в пятнах от вина и гнили.

— Дама абсолютно права. — Он вынул воронку и вытер руки о штаны. — Все, что теперь нужно, это взрыватель и запал.

Он взял короткую медную трубку, сжал клещами один конец и насыпал в нее какое-то вещество, похожее на соль, из стеклянной банки. Немного вещества просыпалось на пол.

— Будьте осторожны, — предупредил его Слейд, — эти химикаты очень опасны.

— Они не взорвутся, пока я не сделаю все, что нужно. — Кавана добавил в трубку щепотку пороха и плотно забил ее в отверстие канистры. Потом смешал порох с водой и этой смесью пропитал длинный хлопчатобумажный жгут. Засунув его в свободный конец трубки, он достал четыре склянки, содержавшие болезнетворную культуру, расположил их вокруг получившегося контейнера и привязал к нему кожаным ремешком, после чего с гордостью оглядел плод рук своих. — Ну вот, готово!

Мы смотрели на все это с ужасом.

— Когда бомба сдетонирует, склянки разобьются, — объяснил он, — и взрывной волной их содержимое разнесет очень далеко. А ветер завершит дело, развеяв порошок повсюду, даже за границей.

— Это не сработает, — сказал Слейд, который, тем не менее, выглядел не менее потрясенным, чем я.

— Сработает! — ответил Кавана, излучая непоколебимую уверенность. — И мир это скоро увидит.

— О чем вы говорите? — голос Слейда окрашивался все большим страхом. — Как он это увидит?

— Во время демонстрации, которую я устрою, — объяснил Кавана.

— Вы собираетесь взорвать бомбу? — Я была в шоке.

— Да, в каком-нибудь публичном месте, где собирается много людей и где сразу многие собственными глазами смогут увидеть эффект. — Кавана потер руки и улыбнулся в радостном предвкушении. — Это будет величайший эксперимент, когда-либо проводившийся в истории науки!

— Но бомба убьет сотни невинных людей, — сказала я, хоть и понимала, что Кавана это совершенно безразлично. — И еще многие сотни будут заражены и умрут впоследствии.

— Скорее, тысячи, — беспечно поправил меня Кавана. — Таковы неизбежные последствия научных исследований — приходится жертвовать опытным материалом.