— Обычная.

— И это значит...

— Для тебя — чем меньше, тем лучше.

— Ну, уж извини, это семейное мероприятие, так что мне придется все же что-нибудь надеть.

— Платье, но ничего больше.

Софи рассмеялась:

— Ничего, кроме улыбки.

Его голос зазвучал еще более хрипло:

— Ничего — и им придется снова заточить меня.

На другом конце линии раздалась трель сотового аппарата, Джей на секунду отвлекся.

— Съезд гостей намечен рано: часов на шесть, — сообщил он, возвращаясь к прерванному разговору. — Успеешь?

Софи знала, что это будет трудно, но пообещала постараться.

— Отлично. Не опаздывай, я придумал небольшой сюрприз, ты пожалеешь, если пропустишь его. Мне нужно ответить по другому аппарату. Я тебе никогда не говорил, что обожаю, как ты улыбаешься?

Софи поспешно выпалила свой вопрос:

— Небольшой сюрприз? — Но ответа услышать не успела — Джей уже положил трубку.

Вешая свою, Софи удивилась: как это ему удалось? Как ему удалось заставить ее улыбаться?

План Маффин состоял в том, чтобы незаметно проскользнуть на кухню, пока никого нет поблизости, и быстренько вернуться в комнату, прихватив с собой что-нибудь съестное: пакет печенья из рисовой муки с карамельным кремом и термос с горячим кофе — это поможет ей продержаться несколько часов, а может, и целый день. С того момента, когда Маффин накануне вечером вернулась от Делайлы, она передвигалась по дому тайком, до сих пор умудряясь избегать встреч с членами семьи. Она надеялась, что сможет ни с кем не сталкиваться еще некоторое время. Особенно ей не хотелось видеть Джея, который должен был вернуться из клиники рано утром.

Выйдя из комнаты, она огляделась — горизонт был свободен, но ее внимание привлекло взволнованное контральто Милдред, доносившееся откуда-то из парадного вестибюля.

— Простите, доктор Лоран, — говорила служанка, — но миссис Бэбкок уже ушла и вернется не раньше, чем после обеда. Сказать ей, чтобы она вам позвонила, когда придет?

— Пожалуйста. Мне нужно поговорить с ней как можно скорее.

Маффин тут же заинтересовалась. Если она не ошибается, доктор Лоран — это Клод, бывший жених Софи. Маффин заправила в джинсы свою необъятную артистическую блузу и порадовалась тому, что не вышла из комнаты в халате.

— Милдред, подождите! — крикнула она служанке, которая готова была закрыть дверь за посетителем. — Может быть, я смогу помочь доктору Лорану? Здравствуйте, Клод, как поживаете?

Возвышавшийся в дверном проеме психиатр насторожился, но, когда Маффин подошла и протянула руку, улыбнулся:

— Все в порядке, благодарю вас.

Его глубокий бас рокотал, как грузовик на низкой скорости. «Весьма приятный голос, — отметила про себя. Маффин, — хотя, пожалуй, немного трескучий — рессоры требуют смазки». Некоторая надтреснутость, казалось, была свойственна всему его облику, что побудило Маффин покрепче взять его под руку. Она не собиралась отпускать его, пока не разузнает все, что ей нужно.

— Спасибо, Милдред, я позабочусь о докторе Лоране. — Она кивком головы отослала топтавшуюся в вестибюле служанку и повернулась к Клоду: — Уоллис может не скоро вернуться. Не могу ли я быть вам полезной?

Он заверил ее, что ему ничего не нужно, но Маффин не отставала и вышла за дверь вместе с ним.

— Какой прекрасный день, — воскликнула она, ведя его вниз по ступенькам в сквер перед домом с традиционным классическим фонтаном в центре. — Почему бы нам не воспользоваться моментом и не насладиться им?

Момент растянулся на некоторое время, пока они шли вдоль декоративной изгороди и Маффин ловко выпытывала у Клода причину его визита.

— Меня беспокоит Софи, — сказал Клод. — Я недавно беседовал с ней, и мне показалось, что ее одолевают страхи. Вот я и подумал, что следует попросить Уоллис присмотреть за ней, чтобы ничего не случилось.

— Страхи? — Маффин с трудом приноравливалась к его длинному шагу. — Что вы имеете в виду? — Он настоящий гигант, подумала она, добрый гигант, хотя и есть в его облике что-то неуловимо зловещее. Но, вероятно, таковы все крупные мужчины.

Казалось, он не хочет больше ничего говорить, но у Маффин был особый дар затрагивать чувствительные струны в душе собеседника и выуживать из него то, что ей нужно. Клод был врачом Софи и, возможно, сохранил в душе преувеличенное чувство ответственности за нее, что подсказало Маффин сыграть на универсальной мотивации: чувстве вины,

— Не могу представить себе, что такого вы могли бы сказать Уоллис, чего нельзя сказать мне, — обиженно заметила она. — Мы с Софи дружим много лет, оставались друзьями даже тогда, когда Бэбкоки с ней не разговаривали. Вы не можете не помнить, что я была единственным членом семьи, присутствовавшим на вашей помолвке.

Он кивнул, подтверждая, что это действительно так.

— Я беспокоюсь о том, чтобы личная жизнь Софи не оказалась выставленной на всеобщее обозрение, — заявила она.

— Я тоже пекусь о ее благополучии.

Несколько минут они шли молча, Маффин намеренно старалась вызвать у него неловкость. Кому-то из них все равно пришлось бы рано или поздно заговорить, но первой она быть не собиралась. В конце концов, это ее незаслуженно обидели, сочтя недостойной откровенности, и она была полна решимости разыгрывать эту карту, чего бы ей это ни стоило.

— Единственное, что имеет значение, — это ее благополучие, — признал Клод.

Начало оказалось именно таким, какого ожидала Маффин. Ей не потребовалось долго уговаривать его: он вскоре лопнул, как глиняный горшок, и выложил ей всю историю. Маффин совершенно искренне не знала, что подумать. На Софи кто-то напал — или ей показалось, что напал, — кто-то, кто выглядел и говорил точно так же, как Джей Бэбкок. То ли Маффин снова сбрендила, то ли ей действительно есть чего бояться.

— Я предупреждала ее, что он может оказаться опасным, — сказала Маффин.

Клод в нерешительности остановился и, повернувшись, посмотрел на нее:

— Что вы хотите этим сказать?

— Она не верит, что он на самом деле Джей. Никогда не верила. И это делает ее опасной для него.

— Вы полагаете, он способен причинить ей вред?

— Вероятно, уже попытался. — Маффин не могла бы сказать, верит ли в это сама или старается поквитаться с Джеем Бэбкоком, но не долго думая, решила, что это не имеет значения. Важно то, что у нее теперь есть оружие против этого негодяя.

Джей поднял сжатый кулак, тупо глядя на то, что осталось от застекленного портрета отца. Кто-то разбил его вдребезги. Рамка, стекло, фотография — все было сокрушено одним ударом. Кровь капала с его ладони на лежавший па столе кабинетный ежедневник в кожаном переплете, окрашивая осколки стекла и порванный портрет алыми пятнами. Все выглядело так, словно сам охотник оказался жертвой.