— Ты мне скажешь, — угрожающе прорычал он прямо в ухо Софи, — скажешь все, что мне нужно о тебе знать, или я сделаю тебе очень больно.

Софи кивнула. Она уже приняла решение не сопротивляться. Напавший на нее человек был слишком силен, и последствия могли оказаться страшными. Человек слегка пошевелился, по-прежнему намертво прижимая ее к стене. Теперь Софи вознесла благодарственную молитву за то, что у нее не хватило сил раздеться.

Его руки, казалось, были повсюду, они оплетали ее, она чувствовала себя словно узник в клетке. Стальные руки. Они то стискивали ее сцепленные за спиной запястья, то погружались в волосы и дергали голову из стороны в сторону.

— Кто этот ребенок? — повторял мужчина, размахивая перед ее лицом полароидным снимком.

Это была фотография Олберта. Должно быть, он сорвал ее с холодильника. Софи замерла. Она не собиралась говорить ему ничего об Олберте, что бы он с ней ни делал. Ребенок находился под ее опекой. Она была обязана его защищать.

Внезапно налетчик вырвал кляп, тряпка повисла у нее на шее. Она была похожа на кусок, оторванный от белой простыни. Наконец мужчина отошел от Софи — похоже, он больше не сомневался, что она не попытается убежать. Фотография Олберта лежала теперь на кухонном столе, очевидно, бросив ее туда, он забыл о ней и начал засыпать Софи вопросами. Он не притворялся, когда сказал, что желает знать о ней все: как давно она здесь живет, чем занимается. Спросил даже, сколько ей лет и в какой день и месяц она родилась.

Софи слышала, как он меряет шагами комнату, и время от времени пыталась незаметно взглянуть на него. То, как он двигался и как говорил, пробудило предчувствие, от которого ей чуть ли не стало дурно. Как ни странно, этот человек казался тем Джеем, которого она помнила. Об этом свидетельствовали его взрывной темперамент и необузданность, всегда ассоциировавшиеся у нее с ее первой любовью. Слезы брызнули у Софи из глаз. Но ведь это не мог быть Джей. Неужели она опять сходит с ума?

Во рту появился отвратительный привкус страха, смешанный с отрыжкой. Сейчас ее вырвет. Голова закружилась, и Софи прислонилась к стене, едва держась на ногах.

Она старалась как можно четче отвечать на вопросы. Когда налетчик снова спросил, кто такой Джей и почему она называет его этим именем, она попыталась объяснить:

— Джей — мой муж. Он исчез пять лет назад, и вы очень на него похожи. Возможно, вы и есть он.

По внезапно повисшей тишине Софи поняла, что он, обезумев от услышанного, молча глазеет на нее.

— Я не твой муж, — жестко сказал он низким от невольного волнения голосом. Голосом Джея. — Я тебя даже не знаю, разве что видел во сне. Ты та женщина, которая меня терзала, как черт. Женщина, которую зовут Софи. Это ты.

Он знает ее имя?

— И у тебя есть еще одно имя. Ной. Почему это имя все время крутится у меня в голове? Кто этот проклятый Ной?

— Это ты! Ты — Джей... — единственное, что смогла выдавить из себя Софи.

От ужаса у нее тряслась голова. Она знать не знала, что он имел в виду, когда говорил о снах, но, должно быть, это был один из них. Такое не могло быть реальностью. Такого вообще не могло происходить в действительности.

Софи почувствовала себя совершенно опустошенной. Едва дыша, не смея шелохнуться, она вдруг осознала, что в доме уже некоторое время совершенно тихо. Первой мыслью было, что он ушел. Второй — что его здесь никогда и не было.

Казалось, прошла вечность с тех пор, как наступила тишина, и, наконец, Софи рискнула оглянуться.

Она приготовилась мгновенно отразить нападение, но в комнате действительно никого не было. Во всяком случае, она нигде не видела вломившегося к ней в дом мужчины. Все еще ожидая услышать угрозы или подвергнуться физическому нападению, Софи оторвалась от стены и рывком обернулась. В комнате она была одна. Нет, ей не могло все это привидеться. Не может быть, чтобы это был новый кошмар. Это означало бы, что она сходит с ума. Человек силой проник в ее дом. Он выглядел и говорил, как Джей.

Но это тоже было невозможно: Джей в клинике, его исследуют круглые сутки. У Джея на глазу повязка. И он не стал бы задавать всех этих вопросов. Он прекрасно знает, кто она. Он ее любит. Он — ее муж.

Закрыв глаза, Софи погрузилась в черный океан, она была рада ничего не видеть. Пусть волны омывают ее. Она этого хочет, хочет забвения. Пустоты. Покоя. Она почувствовала, как сползает вниз по стене, и порадовалась этому.

«Пусть это прекратится, — мысленно взмолилась она. — Пожалуйста, пусть это прекратится». Шум сводил ее с ума. Снова это ужасное царапанье, словно что-то стремилось забраться к ней в мозг, разорвать его когтями.

Она открыла глаза, но увидела тот же черный океан, который омывал ее в воображении. Лишь через несколько минут зрение вернулось к ней, и она увидела, что находится в собственной спальне. Слабый поток желтого света, струившийся из передней, освещал кружевной подол ее ночной рубашки и широко раскинутые ноги.

Дурное предчувствие зашевелилось внутри. Она не помнила, как надела рубашку. И как легла в постель. И почему у нее широко раскинуты ноги, словно...

От того, что она села слишком быстро, комната закружилась перед глазами. Волна тошноты подступила к горлу, и Софи, схватившись за ночную тумбочку, конвульсивно перегнулась через край кровати. Несколько раз рвотный спазм сотряс все тело, но ее не вырвало — желудок был пуст. В изнеможении Софи упала на спину.

Скребущийся звук становился все яростнее.

Это был не сон. Это была реальность. Она не спала, и она его явно слышала. Всю ночь этот проклятый звук сводил ее с ума. Нужно как-то прекратить это. Она готова на все, лишь бы это прекратилось.

Ей потребовалось несколько минут, чтобы добрести до двери, ведущей во внутренний дворик.

Когда дверь отъехала в сторону, пес сидел на пороге. Это был Блейз. Он стрелой ворвался в дом, скуля и приплясывая, требуя внимания. Софи хотелось обнять его, чтобы успокоиться, но не хватало сил.

Весь алюминиевый порожек был исцарапан собачьими когтями. Софи присела, потрогала шероховатую поверхность царапин, и ей захотелось плакать. Значит, это пес скребся в дверь. Он хотел, чтобы его пустили в дом. По крайней мере это ей не почудилось.

Выпрямившись, Софи повернулась к кухонному столу — в голове вертелся лишь один вопрос.

— О Боже, — прошептала она, прикрыв рот ладонью. Фотография исчезла. Мужчина, ворвавшийся в дом, бросил снимок Олберта на кухонный стол. Софи сама видела его там. Тем не менее, сейчас фотография была приколота к холодильнику именно в том месте, куда она ее поместила.

У Софи перехватило дыхание. Такой безумец не стал бы заботиться о том, чтобы вернуть фотографию на место.

Ночная рубашка прилипла к коже, покрывшейся ледяным потом. Софи бросилась через всю комнату к телефону и, дрожа от холода, стала лихорадочно нажимать на кнопки. Она не знала, к кому еще обратиться за помощью. Услышав голос из автоответчика, Софи удивилась, но потом вспомнила, что сейчас глубокая ночь.