Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Аннабель опустила голову и заплакала. Молодые люди проводили ее до дома. К тому времени, как они добрались до покосившейся синей калитки, она успокоилась.
– Извините, – сказала она, вытирая нос рукавом. – У меня был плохой день. Обычно я не такая. Сегодня мой день рождения. Я не понимаю, что творится.
– С днем рождения, – сказала девушка. – Это ваш дом?
Не дожидаясь ответа, она толкнула калитку.
– Со мной уже все в порядке, спасибо – сказала Аннабель, проходя за ней на задний двор, а потом протянула руку Максону. – Если увидишь Бенни, пожалуйста, скажи ему, чтобы он возвращался домой, ладно? Скажи, что я беспокоюсь.
– Будет сделано, миссис Оу. Не думаю, что с ним что-то случилось. Просто тусит где-нибудь. Мальчишки, вы же понимаете…
Алеф и Максон смотрели, как она поднимается по шатким ступенькам крыльца. Закрылась дверь, в доме зажегся свет, и в прямоугольнике кухонного окна появилась тень Аннабель. Лучи света упали на горы черного пластика, лежавшие на заднем дворе, и те тускло блеснули, как уголь в темноте.
– А это что за дерьмо? – тихо спросила Алеф. Она толкнула ближайший мешок носком ботинка, и там что-то звякнуло. На пластик был наклеен кусок скотча с надписью: «Репортажи о расследовании массовых убийств/Резервное копирование».
Максон присел на корточки и развязал пакет. Внутри была коробка с CD и DVD дисками, а также толстые стопки картонных папок, набитых газетными вырезками, и все с аккуратными надписями. 04/02/2012 Ойкос У, Го, Окленд, Калифорния. 20.07.2012 Восстание Темного рыцаря, Холмс, Аврора, Колорадо. 05.08.2012 Сикхский храм, Пейдж, Оук-Крик, Висконсин. 14.12.2012 Начальная школа Сэнди Хук, Ланца, Ньютаун, Коннектикут[52].
– Ни хрена себе, – сказала Алеф. – Все об этом?
Максон раскрыл другой пакет.
– Тут вроде все про лесные пожары.
– А здесь все про выборы, – сказал он, раскрыв третий.
– Подожди здесь, – велела Алеф и пошла к боковой стене дома. Протиснувшись между забором и стеной, она подкралась к окну. Косо свисавшая венецианская штора не закрывала кухонное окно полностью. Взору Алеф предстало такое скопление хлама, в котором даже она не сразу начала различать отдельные предметы: лежащие по периметру мусорные пакеты, корзины с бельем и сцепившиеся одежные вешалки, овившийся вокруг ножки стола шланг пылесоса, крышку сушилки для салата, торчащую из коробки с надписью «срочная почта». Потом она разглядела разбитую лампу, бельевую сушилку и плюшевую гончую в картонной шляпе и посреди всего этого увидела Аннабель. Мать Бенни, ссутулившись, неподвижно сидела на кухонном стульчике. Над головой у нее висел провисший баннер с надписью: «Поздравляем выпускника!»
Алеф была «помойной кошкой», фриганом, художницей, работавшей с мусором, но ничего подобного она раньше не видела. Она еще смотрела в окно, пытаясь осмыслить увиденное, когда Аннабель подняла голову и начала что-то говорить. Со стороны казалось, что она разговаривает с холодильником.
– Ну и хрень, – тихо пробормотала Алеф.
40
Когда Бенни проснулся, в бытовке царил полумрак; свет исходил лишь от зеленого указателя «Выход» над дверью и настольной лампы на старом фермерском столе. Было тихо, если не считать негромкого шороха, словно мышь возилась в углу. Бенни уселся на странном жестком диване и огляделся. За столом сидел Бутылочник, на столе возле него лежал недоеденный бутерброд, рядом стояли ополовиненная миска попкорна и кружка «Сверхсила». Шуршала не мышь. Это Славой что-то кропал. Старый поэт писал карандашом, согнув спину и покачивая взад-вперед большой седой головой над листом белой бумаги.
Бенни чувствовал пульсирующую боль в голове. Он дотронулся до повязки на лбу, пощупал ребра и вспомнил, что с ним произошло. Из горла вырвался судорожный всхлип – Бенни не смог его сдержать. Старик поднял глаза.
– Приветствую, юный школьник. Как себя чувствуешь?
– Хреново, – сказал Бенни.
Славой кивнул.
– Первый раз подрался?
– Вообще-то, я не дрался. Просто убежал.
– Умно, – сказал старик. – Есть хочешь? Я вот тут тебе оставил…
Он протянул бутерброд. Бенни сел за стол. Он вдруг почувствовал, что очень проголодался, и откусил кусочек. Бутерброд был с ростбифом, очень вкусный. Бенни доел бутерброд, а потом прикончил попкорн.
– Пить хочешь? – спросил Славой, подвигая к нему кружку.
Бенни заглянул в кружку и понюхал жидкость. Это была водка, но он все равно сделал глоток. Огненная жидкость обжигала и грела изнутри. Бенни почувствовал себя немного лучше. Старик вернулся к своему занятию, склонившись над листом бумаги.
– Что ты делаешь?
Славой поднял голову и выпрямился в кресле.
– Я пишу стихи, – ответил он, подняв вверх карандаш. – Потому что я поэт. Потому что я очень известный в своей стране поэт.
– Я знаю, – сказал Бенни.
На столе лежал открытый кейс старика, в нем – черновая рукопись, страницы которой когда-то были белыми и гладкими, но теперь кое-где помялись, а местами были покрыты неразборчивыми каракулями и пятнами, вероятно, от кофе и кетчупа.
– Это твои стихи?
– Ага, – кивнул старый поэт. – Это работа всей моей жизни, эпическая поэма, моя скромная попытка описать планету стихами.
– Как это называется?
– «Земля», – сказал Славой на своем языке, а затем перевел на английский. – Возможно, не слишком оригинально, но это просто рабочее название.
– Это тоже стихи? – Бенни взглянул на тонкую стопку бумаги на столе.
– Нет, – грустно ответил поэт. – Всего лишь пустые страницы.
Он сдвинул верхний лист в сторону – страницы под ним действительно были пустыми. Славой показал на пол, где у колес его кресла скопилась большая куча скомканных бумажных шариков, и печально покачал головой.
– Позволь я расскажу тебе кое-что о поэзии, юный школьник. Поэзия – это проблема формы и пустоты. Как только я написал первое слово на пустой странице, я создал для себя проблему. Стихотворение, которое потом появляется, – это форма, которая пытается найти решение моей проблемы. – Старик вздохнул. – В конце концов, конечно, никаких решений не остается. Становится только больше проблем, но это хорошо. Без проблем не было бы стихов.
Бенни некоторое время обдумывал сказанное. Ему вспомнилась мать и магниты на холодильнике. Бенни действительно не писал этих дурацких стихов, но мама уверена, что он лжет, и это проблема. Проблем у него с избытком.
– Значит, ты об этом пишешь? О своих проблемах?
– Не столько о своих, – пожал плечами поэт, – сколько о проблемах всего мира. Да, об общих. Я слушаю и записываю все, что слышу.
Бенни вспомнил тот разговор в туалете. Старик тогда велел ему поразмыслить над вопросом: «Что является реальным?» – и Бенни попытался, но поскольку ему ничто не казалось по-настоящему реальным, то подходящего ответа он не видел. Это было неприятно. Может быть,
