Увидев в руках у шефа пистолет, крепыш совершенно не удивился этому.

– Уже в курсе? – возбужденно выдохнул он. – Двоих наших уложили во дворе. Стреляли в упор… Я хотел предупредить…

– Где твой напарник? – перебил его Липницкий.

– У ворот. Осматривает территорию.

Их глаза встретились, и крепыш заволновался – что-то во взгляде шефа ему не понравилось. Интуиция подсказывала, что действовать надо незамедлительно, а здравый смысл нашептывал: «Мало ли что могло почудиться с перепугу?» Но не прошло и минуты, как крепыш пожалел, что не доверился своей интуиции, – дуло пистолета уперлось ему в подбородок.

– Брось пулемет на пол! – сквозь зубы процедил Липницкий.

Охранник молча выполнил приказ.

– А теперь давай вперед, по коридору. Живо вниз!

Развернувшись, парень шагнул к лестнице, но тут же рухнул, срезанный выстрелом.

«Остался еще один», – холодно констатировал Липницкий. Затем, перевернув охранника на спину, сорвал с ремня рацию и включил ее.

– Липницкий говорит. Что там у тебя?

– Ни души, и никаких следов, – послышалось в ответ.

– Отходи в дом и займи боевую позицию на входе. Никакой импровизации. Понял?

– Так точно. Отхожу.

Липницкий бросил рацию на пол и, переступив через труп, поспешил на первый этаж. Спускаясь по лестнице, почувствовал на себе чей-то взгляд. Обернувшись, встретился глазами с Клавдией. Горничная стояла в проеме кухни с подносом в руках. На ее лице была написана тревога.

– Что-то случилось, Всеволод Иванович? Мне показалось, я слышала выстрелы…

– Нападение, – коротко пояснил Липницкий и сурово приказал: – Живо назад, на кухню! Сиди там и не высовывайся, пока я не приду. И повара не выпускай. Ясно?

Робко кивнув, Клавдия захлопнула дверь.

Стараясь ступать неслышно, Липницкий проследовал в холл. Охранник сидел у входа, спиной к нему. Его напряженная поза лучше всяких слов говорила о том, что в любой момент парень готов отразить нападение. Не останавливаясь, Липницкий вскинул руку, взял на мушку затылок парня и вновь нажал на спусковой крючок. Особенно не интересуясь результатом, повернул в гостиную…

За одной из картин действительно оказалась дверца несгораемого сейфа. Дрогнувшей рукой Липницкий сунул ключ в замочную скважину и принялся торопливо набирать номер кода. Услышав характерный щелчок, осторожно открыл дверцу и заглянул внутрь.

На металлических полках оказалось несколько упаковок стодолларовых банкнот и с десяток папок.

«Скорее всего кассета в одной из них…» – решил Липницкий, вытащил папки и принялся суетливо вытряхивать на пол их содержимое.

Под ноги посыпались всевозможные счета, контракты, письма. Кассеты нигде не было.

– Что за черт? – вслух выругался он и принялся ногой разгребать ворох бумаг. Затем вновь заглянул в сейф и, убедившись, что и там пусто, взвыл от отчаяния.

«Может, Савин хранил кассету в другом месте?.. Хотя вряд ли. Похоже, меня надули. И кто? Какой-то паршивый московский мент!.. Какой же я идиот!» Схватившись за голову, Липницкий как подкошенный рухнул в кресло.

В эту минуту он отчетливо осознал, что по своей глупости вляпался в настоящее дерьмо: на его совести пять невинно загубленных жизней. Увы, повернуть время назад было уже невозможно. И уйти от ответственности, судя по всему, тоже. Оставался только один выход…

Сжав зубы, Липницкий вдавил дуло пистолета в висок, но спустить курок не хватило духу. Он повторил свою попытку еще раз, затем еще и еще. Но каждый раз словно кто-то невидимый опускал его руку.

«Пожалуй, это глупо, – попытался уговорить он себя. – Во всем, что произошло, виноват не ты, а этот паршивец Корнилов. Прежде чем уйти из жизни, ты должен прикончить его!»

Решение было принято, и Липницкий вздохнул с облегчением. Пока он не представлял, где будет искать Корнилова, но был уверен, что обязательно его найдет. А пока ему надо было уходить из особняка. Правда, перед тем как это сделать, следовало убрать еще двоих – горничную и повара.

Рассовав по карманам сбережения Савина, сунул оружие в кобуру и направился к кухне. Но не успел сделать и шагу, как услышал нарастающий вой сирен.

«Неужто по мою душу?» Он замер на месте, не зная, как поступать дальше: бежать к машине или занять хорошо укрепленную боевую позицию. Бросился к окну, приоткрыл жалюзи и увидел, как над забором взметнулось несколько трезубцев. Будучи профессионалом, Липницкий моментально сообразил, что в ход пошло боевое оснащение спецназа. Путь для отступления был отрезан.

«Спасибо идиотам, что хоть сиреной предупредили». Злорадно усмехнувшись, он вытащил из рук мертвого охранника пистолет-пулемет и, примостившись рядом с ним, занял удобную для стрельбы позицию.

Увидев над забором темный силуэт человека, не задумываясь, выпустил по нему очередь. Затем еще одну. После того, как на землю повалилось несколько спецназовцев, штурмовать забор больше никто не решился. Но через минуту ночную тишину потряс оглушительный взрыв, который в мгновение ока разворотил ворота и часть стены. Липницкий затаил дыхание, мысленно прикидывая, как дальше будет действовать его противник. Фантазия противника оказалась небогатой.

– Особняк окружен! – послышался усиленный репродуктором голос. – Сопротивление бесполезно! Липницкий, даю тебе пять… нет, десять минут! Если не сложишь оружие, пеняй на себя!

«Кто это у нас такой умный? – криво усмехнулся Липницкий. – Неужели не ясно, что терять мне уже нечего. А вот за десять минут спасибо!»

Отсрочка и вправду пришлась очень кстати – он мог спокойно обдумать, как действовать дальше. После нескольких абсолютно сумасбродных идей наконец-то появилась одна толковая: «А ведь это просто здорово, что я еще не всех успел убить!»

Липницкий вскочил и, пригибаясь, помчался к кухне. Распахнув дверь, увидел в дальнем углу испуганных до смерти Клавдию и повара – тучного, пожилого мужчину.

– Бегом на третий этаж! – заорал он.

Но заложники (а именно эту роль отвел им Липницкий) даже не пошевелились.

– Быстро! – Потеряв всякое терпение, Липницкий подбежал к повару, схватил его за воротник и потащил за собой к лестнице.

Клавдия, мелко перебирая ногами, поспешила за ними.

– Наверх! – Липницкий подтолкнул повара к лестнице.

То и дело спотыкаясь о ступеньки, повар, а за ним и Клавдия стали карабкаться наверх.

– А где папа? – послышался откуда-то сверху сонный детский голосок.

Подняв голову, Липницкий увидел шестилетнего сына Савина. Мальчик всхлипывал, размазывая по лицу слезы, и смотрел на него с откровенным страхом.

«Вот он, мой верный шанс выбраться отсюда!» – усмехнулся Липницкий и громко приказал горничной: