Я подняла на нее взгляд. Она смотрела на меня, не скрывая любопытства, и ждала ответа. В ту секунду я поняла, что Иван так и не рассказал ей правду обо мне.

Я продолжала возиться с цветами. Мне было стыдно смотреть Ирине в глаза.

— Мой отец любил читать книги на английском, ну и меня выучил. На самом деле он относился к нему как к экзотическому языку, как хинди, например, и никогда не думал применять его на практике. В школе у нас тоже преподавали английский, и я закрепила свои знания. Но самая большая практика была у меня в Шанхае, потому что там приходилось говорить по-английски почти каждый день. — Я снова посмотрела на Ирину. — Но я не была гувернанткой. Я солгала.

Лицо Ирины вытянулось от удивления. Она присела рядом и уставилась на меня, открыв рот.

— А что же было на самом деле?

Вдохнув поглубже, я рассказала ей о Сергее, Амелии, Дмитрии и клубе «Москва — Шанхай». Ирина с нескрываемым изумлением смотрела на меня, но осуждения в ее глазах не было. Выдав подруге всю правду о себе, я почувствовала огромное облегчение. Как хорошо, что не нужно больше хранить в душе эту тайну! Я даже призналась ей в том, что накануне отъезда Иван сделал мне предложение.

Когда я закончила, взгляд Ирины был устремлен в лес.

— Боже мой, — после довольно продолжительной паузы и задумчивости произнесла подруга. — Ты меня ошарашила. Не знаю даже, что и сказать. — Она поднялась, стряхнула с рук землю и поцеловала меня в макушку. — Но я рада, что ты поведала мне о своем прошлом. Я понимаю, почему тебе не хотелось об этом говорить. Ты ведь не знала меня. Но с этого дня ты ничего не должна скрывать от меня, потому что теперь мы как сестры.

Я вскочила и обняла ее.

— Да, ты мне сестра! — воскликнула я, и в ту же секунду к кустах раздался какой-то шорох, да так неожиданно, что мы обе отпрыгнули в сторону. Но это оказалась всего лишь ящерица, которая решила погреться в последних лучах заходящего солнца.

— Господи! — засмеялась Ирина. — Я в этой стране не выживу!

Вернувшись из леса, мы подошли к своему дому и замерли, услышав крики на разных языках, доносившиеся изнутри. Толкнув дверь, мы увидели Эльзу, молодую венгерку с коротким черными волосами и Аимку, которая стояла между ними.

— Что случилось? — спросила Ирина.

— Она говорит, что Эльза украла у нее ожерелье, — пояснила Аимка.

Молодая венгерка, которая фигурой больше походила на мужчину, чем на женщину, замахнулась на Эльзу кулаком и закричала, но пожилая немка совсем не выглядела испуганной, как можно было бы ожидать, и лишь надменно покачивала головой.

Аимка повернулась к нам.

— Ромола говорит, что Эльза всегда наблюдала за ней, когда она снимала ожерелье и клала его в карман чемодана. Я не раз повторяла: не оставляйте драгоценные вещи в бараке.

Я посмотрела на свою матрешку, стоявшую на деревянной полочке (эту полочку я смастерила своими руками из доски, найденной на свалке), и подумала о драгоценностях, которые были зашиты в подол платьев, сложенных в чемодане. Я и не думала, что здесь дойдет до воровства.

— Почему она решила, что это я взяла его? — спросила Эльза по-английски, наверное, чтобы и я поняла. — Я тут живу уже несколько недель, и до сих пор ничего не пропадало. Пусть лучше спросит у русских девушек.

Кровь прилила к моему лицу. Я с самого первого дня старалась подружиться с Эльзой и теперь поверить не могла, что они способна на такое. Повернувшись к Ирине, я перевела слова немки. Начальница блока не стала объяснять, что сказала Эльза, всем остальным, но молодая венгерка, которая тоже понимала по-английски, решила-таки перевести. Все повернулись к нам.

Аимка пожала плечами.

— Аня, Ирина, давайте осмотрим ваши вещи, чтобы все успокоились.

От гнева, охватившего меня, застучало в висках. Только сейчас я поняла, почему здесь так ненавидели Эльзу. Я подошла к своей кровати, сорвала с нее одеяло и простыню и отбросила в сторону подушку. Все, кроме Ромолы, Эльзы и Аимки, отвернулись — им было неприятно смотреть на то, что меня заставили сделать.

Я открыла чемодан и жестом показала, что любой желающий может порыться в моих вещах. Но про себя я подумала, что теперь стану хранить платья на работе. Воодушевленная моим негодованием, Ирина тоже распахнула свой чемодан и стянула с кровати покрывала. Когда она снимала наволочку с подушки, что-то блестящее скользнуло на пол. Мы с Ириной одновременно посмотрели вниз и остолбенели, увидев, что у наших ног лежит серебряное ожерелье с рубиновым крестиком. Ромола бросилась на пол и, не скрывая радости, схватила украшение. Потом она медленно перевела взгляд на Ирину.

Эльза покраснела. Ее руки, которые она держала под подбородком, напоминали когтистые лапы.

— Это вы положили туда ожерелье! — крикнула я, поворачиваясь к ней. — Лгунья!

Глаза немки расширились, и она засмеялась. Этот мерзкий смех напоминал смех человека, довольного тем, что он всех перехитрил.

— Не думаю, что я тут самая большая лгунья. Разве не вы, русские, славитесь тем, что всегда лжете?

Ромола шепнула что-то Аимке, которая, похоже, была удивлена не меньше нас. Тень, промелькнувшая по ее лицу, не предвещала ничего хорошего.

— Ирина, — строго произнесла начальница блока, беря ожерелье из рук Ромолы. — Что это значит?

Ирина молчала и лишь переводила растерянный взгляд с Аимки на меня.

— Она не брала этого ожерелья, — вступилась я за подругу. — Это сделала Эльза.

Аимка покосилась на меня и выпрямилась. Выражение ее лица изменилось. Теперь на нем легко можно было прочитать разочарование и отвращение. Она указала на Ирину тонким пальцем пианистки и сказала:

— Нехорошо получается. От вас я такого не ожидала. — Окинув взглядом притихших женщин, наблюдавших за нами, Аимка добавила: — У нас с этим строго. Собирайте вещи и идите за мной.

Ирина замешкалась. У нее был такой потерянный вид, какой обычно бывает у честных людей, которых обвиняют в чем-то таком, что им и в голову не пришло бы сделать.

— Куда вы ее ведете? — спросила я у Аимки.

— К полковнику Брайтону.

Услышав имя полковника, я немного успокоилась. Этот здравомыслящий человек обязательно докопается до истины. Я присела на корточки, чтобы помочь Ирине собрать вещи. Много времени на это не ушло, потому что до сих пор у нее еще не было времени их распаковать.

Когда защелкнулись замки на чемодане, я свернула свои одеяла и стала укладывать вещи в чемодан.

— Что вы делаете? — поинтересовалась Аимка.

— Я тоже пойду, — ответила я.

— Нет! — Она подняла вверх раскрытую ладонь. — Вы не пойдете, если хотите и дальше работать с полковником. И если вы вообще рассчитываете когда-нибудь найти работу в Сиднее.