Тео хлопает своей маленькой ладошкой по моему подбородку, возвращая меня из мыслей к реальности. Его темные глаза внимательно смотрят на меня. Бросить Ноа и Тео одних на произвол судьбы? Это немыслимо. Должен быть другой выход.

Мои глаза останавливаются на раскладной кровати. Под ней стоят наши с Ноа чемоданы. В моей голове зреет план. Я усаживаю Тео на кровать и начинаю собирать вещи.

Глядя на Астрид, которая уходит к нашей лачуге, я чувствую, как меня переполняет печаль. Когда Люк дал мне письмо, я подумала о том, что его не стоит отдавать Астрид. Плохие новости могут окончательно сломить ее. Но я не могла скрывать от нее правду. И вот теперь она уезжает. Я не могу винить ее за это. По ее замешательству я вижу, как тяжело далось ей решение. Она знает нас с Тео всего несколько месяцев, мы не должны ничего для нее значить, тем более когда у нее есть семья, настоящая семья, которая нуждается в ней. Но в глубине души мне хочется бежать за ней и умолять ее не бросать меня.

Люк высовывает голову из-за сарая, где он прячется.

– Подожди здесь, – велела ему я перед тем, как побежать к Астрид и отдать ей письмо. Я не хотела, чтобы она его увидела, но я не была готова отпустить его так скоро, ведь мы только-только нашли друг друга. Глядя на него, я внезапно чувствую себя виноватой. Я соврала Астрид о том, как письмо попало ко мне. Но, несмотря на все обстоятельства, я не могу признать, что нарушила свое обещание не видеться с Люком.

– Все в порядке? – спрашивает он.

– Нет, – говорю я. – И да, и нет. Астрид узнала, что ее родители умерли.

– Это ужасно, – отвечает он, его голос полон понимания. – Я думал, что сделаю доброе дело, передавая это письмо.

– Ты действительно сделал доброе дело, – не соглашаюсь я. – Но как оно к тебе попало?

– Пару дней назад я был на почте и услышал, как одна женщина сказала, что цирк скоро уедет. Она говорила ужасные вещи, что цирк забрал деньги за представления и сбежал. Я возразил ей, сказав, что она не права. Почтальон услышал наш разговор и сказал, что у него есть письмо для кого-то из цирка. Он сказал, что у него есть адрес, на который надо его переслать, но когда я увидел, что это письмо для Астрид, я сразу же понял, что должен принести его сам. Я думал, что в этом письме может быть информация о Петре. – Его голос затихает, и я вижу, какую вину он до сих пор испытывает. – Теперь я жалею об этом, – с грустью заканчивает он.

– Нет, она должна была узнать правду, – отвечаю я. – Я рада, что ты приехал. Все не так плохо. Брат Астрид прислал ей письмо из Америки. Он хочет, чтобы она приехала к нему. – Мой голос едва заметно срывается, когда я произношу конец фразы.

– Это ведь хорошая новость, разве нет? – спрашивает Люк, запутавшись.

У меня в горле образуется ком, из-за этого мне тяжело ему ответить.

– Пожалуй, – выдавливаю я, мне стыдно за свой эгоизм. Я так хочу радоваться за Астрид, за то, что она будет в безопасности, на свободе. – Просто я с трудом могу представить цирк без нее, – добавляю я.

Позади нас раздается какой-то шум, голоса, две акробатки идут к шатру. Люк тянет меня к себе за сарай, чтобы его не заметили.

– Теперь ты можешь обдумать мое предложение снова, – говорит он. Я наклоняю голову, не понимая, о чем он. – Ты говорила раньше, что не уедешь, потому что не можешь оставить Астрид. – У меня в голове каша после всего, что произошло с Астрид, и я уже практически забыла наш предыдущий разговор. – Но теперь все иначе. – Голос Люка становится выше, он очень взволнован. – Если она уедет, то и ты сможешь, верно?

Во всем этом сумбуре я и не подумала об этом. Но Люк прав: если Астрид уедет, меня здесь ничего не держит. Я могу взять Тео и уйти. Однако, глядя на шатер и на двор за ним, я чувствую сомнение. Цирк – это самое безопасное место, которое я знала с тех пор, как родители выставили меня за дверь. Не представляю, как я буду здесь без Астрид, но не могу себе представить, как я могу уйти отсюда. Напоминаю себе, что цирк не продержится долго. Эммет сказал, что закроет его в конце сезона. Тогда и цирка не станет.

– Ноа… – Голос Люка полон беспокойства. – Когда полиция поймет, что Астрид уехала, начнутся вопросы. – Это будут не просто вопросы. Эммет будет в ярости, узнав, что цирк лишился одной из главных знаменитостей. – Здесь будет небезопасно. Ты пойдешь со мной, правда?

Я смотрю на него с тоской, меня разрывает между знакомой и понятной жизнью в цирке и возможностью иметь общее будущее с Люком.

– Доверься мне, – умоляет он, глядя на меня широко распахнутыми глазами.

«Я уже доверилась», – говорит голос глубоко внутри меня. Что-то щелкает у меня в голове, встает на место.

– Я сделаю это. Взяв с собой Тео, – добавляю я.

– Конечно, – отвечает Люк, как будто никогда и не сомневался. Но затем на его лице появляется замешательство. – Но как? Если мы станем партизанами, там не будет места для ребенка.

– Я ни за что не уйду без него, – настаиваю я.

– Мы что-нибудь придумаем, – отвечает Люк и берет меня за руку. – Мы будем держаться вместе. – Он говорит это уверенно: Тео теперь тоже его ребенок. Я с благодарностью обнимаю его. – Так ты пойдешь со мной? – Его губы оказываются на моей щеке, на шее, уговаривая, он осыпает меня сотней мимолетных поцелуев.

– Да, да, – выдыхаю я, но через секунду заставляю себя отодвинуться от него. Мы стоим средь бела дня, нас едва укрывает низкая поросль деревьев. Прежде чем мы сможем начать жить вместе, я должна рассказать ему все. Я не могу двигаться вперед, продолжая лгать ему.

– Люк…

– Теперь я должен идти, – говорит он, не слушая меня. – У меня есть имя связного, мы встретимся на расстоянии десяти километров отсюда, он может рассказать мне, как добраться до маки. – Он оглядывается. – Я вернусь к тебе до ночи.

– Как я найду тебя? – спрашиваю я.

– На противоположной стороне карьера есть овраг, – отвечает он, показывая пальцем в ту сторону. – Около километра к востоку. Я буду ждать тебя там в десять часов.

– Но выступление закончится на полчаса позже.

– Знаю, но выходить надо в это время, чтобы добраться до Вогезов до рассвета. Ты справишься? – Я киваю. Он, поцеловав меня, уходит.

– Люк, подожди. – Он оборачивается. Я ужасно хочу рассказать ему правду, но он так воодушевлен, что я не решаюсь. – Встретимся в девять.

Он уходит, его шаги легки. Я хочу снова крикнуть ему вслед, я не готова отпускать его. Но он ведь скоро вернется, и я уйду вместе с ним.

Я поворачиваю к шатру, и меня охватывает грусть. Все меняется. Я только-только нашла это место, в котором чувствовала себя почти как дома, и вот опять ухожу. Сама того не желая, задумываюсь: когда это все закончится, где я окажусь, когда наконец перестану убегать.

Небо становится пепельно-розовым, когда я приближаюсь к гримерке, готовясь к последнему выступлению. Я смотрю на других девушек, на то, как они надевают свои костюмы и наносят макияж, все как обычно. Чувствую облегчение – они ничего не подозревают. Однако кое-что меняется в том, как Астрид наносит мне на руки канифоль и бинтует запястья – так же, как и всегда, но с гораздо большей заботой. Чувствуя ее теплые уверенные прикосновения на руках, я снова погружаюсь в грусть. Мы разойдемся в разные стороны. У меня не было причин думать, что мы должны держаться вместе – мы ведь не семья, в самом деле. Но конец наступил гораздо раньше, чем я ожидала. Я хочу признаться ей, рассказать о Люке и о том, что я планирую уйти с ним. Но она ни за что не поймет меня. И все же я не могу просто уйти, ничего не сказав. Возможно, нужно будет оставить записку…