Плевать на сентиментальную чушь, но сейчас «ты никогда никого не полюбишь» звучало для меня гораздо страшнее, чем «когда-нибудь ты умрешь». И если бы он предложил мне поменяться, я бы не стала. Пусть лучше я когда-нибудь умру.

Я сжимала коленями его бедра, но все еще чувствовала себя недостаточно близко,

хотя от объятий уже немели и руки, и ноги, и шея. Его тело реагировало на меня абсолютно спокойно, лишь когда я вздрагивала от недостатка воздуха, Демон слегка размыкал руки, давая вдохнуть. Прошло несколько долгих секунд, прежде чем я почувствовала его руку между нами — меня не волновало то, что он делал, лишь в той степени, что нам пришлось на мгновение ослабить хватку. Я попыталась компенсировать это тем, что вцепилась зубами ему в шею и так держалась, пока не почувствовала его внутри себя.

Ближе было некуда. В этот самый момент начался первый прилив — не могу назвать это оргазмом, поскольку ничего подобного со мной еще не случалось. Он шарахнул разрядом тока, но после стал очень, очень медленно растекаться, будто густой яд,

поднимаясь к груди и расползаясь по телу до кончиков пальцев. Слишком медленно…

Я не могла ни двинуться, ни вдохнуть, ни заплакать. Демон не пытался ничего делать, он все еще обнимал меня одной рукой за талию, другая лежала на моей спине, даже не стискивая, а просто держась. И лишь слегка дрожала. Коснуться меня еще где-то у него не было ни возможности, ни, кажется, желания.

Прилив не собирался ускоряться или затихать, я попробовала двинуться, не отрываясь, немного вверх, выпуская его по миллиметру… но собственное тело было против и не отпускало. Тогда я резко вернулась назад, и Демон обнял меня крепче,

его зубы сомкнулись на шее. Я подалась едва заметным движением назад, прижалась снова и наконец вырвала у него едва слышный стон. Я сделала это еще раз, и он укусил меня, не больно, но прилив вдруг всколыхнулся, поднялся штормовой волной и утопил нас за считанные секунды. Это были и его эмоции, иначе не было бы так горячо и горько.

Если я и издала какой-то звук, то глубоко внутри, под водой, а снаружи была тишь и полный штиль, когда лунная дорожка кажется твердой, как серебро.

Демон уложил меня на спину, помогая разомкнуть сведенные судорогой конечности. Я провела дрожащими пальцами по шее — крови не было.

— Как ты?

— Как после электрического стула…

Он засмеялся и лег рядом, глядя в потолок. Золото ушло из его глаз, оставив только абсентовую прозрачность.

— Да… женщины бывали со мной по разным причинам, но по этой — в первый раз. И я бы даже оскорбился, если бы то, что было между нами, хоть как-то относилось к сексу.

Я постепенно пришла в себя. Он был прав. Это было что угодно, но не секс.

— Ты все еще думаешь, что оказала мне услугу, когда в тот день не справилась с управлением?..

— Возможно, я перегнула палку. Но тебе решать.

— Знаешь, мне впервые не хочется курить.

— Мне тоже.

Его рука скользнула в карман халата и извлекла оттуда пачку золота инков. Затем он скомкал ее и не глядя забросил в урну.

— Ты никогда не ходила со своим парнем в «Колизей»?

Я подумала, что вряд ли у меня до сих пор есть парень, а вслух сказала:

— Это мужские забавы, а меня туда волоком не затащишь.

— Просто я хотел узнать, видела ли ты Монтроуза. Монти настоящая машина смерти,

Дагни, обладающая огромной физической силой. И вот после смерти Сони я видел,

как он за мгновение просто рушится, как взорванный тротилом дом, и если бы

Винсента и девочки не подкармливали его, он вылил бы со слезами всю свою кровь до капли. Я должен был остаться с ним, но не смог — я говорил себе, что лишний раз напоминаю ему о Соне и лучше мне уйти, но суть была не в этом. Мне просто было жутко его таким видеть. Я говорил себе еще много чего. Что мне надо радоваться, что потерял Майка через десять, а не через сто лет; что я не истекаю сейчас кровью и слезами, не смотрю во тьму и не жду смерти как избавления; что это вообще было мне не нужно, осталось потерпеть совсем немного, и все пройдет.

В общем, все, что ты говорила.

— Чего ж ты чуть голову мне не снес?

— Просто я был в шоке, что ты учишь меня жить.

Я издала смешок и тут же замолкла. Вся грудная клетка отозвалась ломящей болью,

из-за сигарет или задержек дыхания, а может, мы слишком крепко обнимались. Я думала об Алане, и о том, что скажу ему, когда вернусь. Я точно знала, что скажу ему. Это давно нужно было сказать.

— Как Джорджия? — спросила я, когда боль поутихла.

— Она у меня. То есть они. Наревелись и спят.

— Все?

Демон повернулся, опираясь на локоть, и я повернулась тоже.

— Все. Они так боялись, что Джиа не захочет их больше видеть.

— Я знаю.

— А она боялась того же. Больше чем от раны, она страдала, что не смогла принять эту великую…

— Пожалуйста, не говори этого слова.

— Она думала, что такое нельзя простить. И что они никогда теперь не примут ее назад. Не знаю, может, не будь с ними Уильяма, все так бы и закончилось.

— А для него Эркхам пустой звук, — сказала я тихо, и Демон никак не среагировал это замечание. Только моргнул — может, и рефлекторно. — Ему плевать, кто станет или не станет Чериш, и на всю эту хрень. Он любит Джиа, и все.

— Он любит их обоих, и поэтому притащил ко мне Калеба почти силой. Уильям никогда не хотел, чтобы она выиграла, и просто перестал это скрывать. И когда все они снова были вместе… я оставил их.

— Завидно было?

— Может быть. Но это вопрос приоритета, с одной стороны — образец такой сильной привязанности, а с другой… Монти. Образец невыносимых мук. Десять раз подумаешь.

— У тебя полно времени, Генри.

— Да уж. — Демон снова полез в карман и на этот раз достал оттуда что-то небольшое и сплюснутое. Я сразу поняла что это. Пуля. — У меня да. Помню, ты сказала, что не смогла бы жить, постоянно ожидая смерти, но может, в этом смысл?

Может, это меняет качество жизни, если знаешь, что каждая ночь — последняя?

В этом была своя жуткая логика, но я даже думать об этом не хотела. После того,

как узнала, кого убила, я провела всего несколько часов, зная, что эта ночь может стать последней. А жить так всю жизнь? Не хочу даже думать. Хочу просто верить, что все уладилось, и Демон ни на что сейчас не намекает.