мнение. Если страна не справляется с сельским хозяйством и выпрашивает еду у других стран, она не может ни отстоять независимость, ни высказать свое мнение".

Настроение в зале стало проницательно мрачным. Наконец, первый чиновник произнес. "Это не помощь, если она исходит от той же нации, верно? Значит, мы можем попросить помощи у юга. В конце концов, мы помогали им десять лет назад во время наводнения".

"И это не "помощь", если это реституция", - улыбнулся я. "Так что мы можем обратиться за помощью к япошкам, которые нам очень обязаны за все, что они сделали с Кореей в прошлом. Главное, чтобы ни одно иностранное государство не узнало об истинной природе этой временной ситуации. Империалисты США наверняка воспользуются любым предлогом, чтобы вторгнуться в Корею. Если они не могут открыто напасть на нас по милитаристским соображениям, они с таким же удовольствием раздуют ситуацию под предлогом "гуманизма"".

Незаметно наши официальные лица указали южным корейцам и япошкам на чрезвычайную ситуацию и попросили о временной помощи на этот год. Наши соседи придерживались принципа ООН, что продовольствие и политика не должны мешать друг другу. Хотя отношения между нами и ними были плохими, они не хотели, чтобы корейский народ голодал, и прислали нам помощь, которую мы просили. С этим вопросом я справился, и мне удалось провести нацию через зиму и весну с незначительными трудностями.

12 июня 1995 года я возглавил все ветви власти, чтобы принять важное совместное решение: Зал собраний Кумсусан, где работал Великий вождь, будет переименован в Мемориальный дворец Кумсусан. Территория вокруг зала будет перестроена в самый священный храм чучхе. 8 июля, в годовщину смерти Ким Ир Сена, его вечный образ был открыт для посетителей со всего мира: Президент Ким Ир Сен, хранящийся под стеклом, в состоянии покоя на веки вечные.

Я считал, что беды Кореи - всего лишь погода, аберрация, и хотел, чтобы нация вернулась к славе как можно быстрее и эффективнее. Но летом 1995 года небеса вновь взорвались скорбью и печалью. В КНДР пошли сильнейшие дожди, небывалые по своей жестокости. Каждый день я сидел в своем кабинете, смотрел в окно и отчаянно надеялся на передышку в бурях. Но их не было, никакой передышки.

Затем пришли наводнения.

Когда наши шахты затопило, мы не могли добыть достаточно угля, чтобы поддерживать работу наших тепловых станций. На государственной эмблеме КНДР изображена гидроэлектростанция, но теперь электростанции были так же безжизненны, как и растения, растущие на наших полях. Исчезли и запасы зерна, хранившиеся под землей и также затопленные. Даже когда продовольствие было в одном месте, мы не могли эффективно его перевозить, поскольку наши железные дороги работали на электричестве.

К августу я уже не мог скрывать кризис. Было потеряно почти два миллиона тонн зерна. Более 5,4 миллиона человек - примерно пятая часть нашего населения - были вынуждены покинуть свои дома. Великому вождю потребовалось более пятидесяти лет, чтобы построить Корею чучхе. Год спустя я оказался на грани того, чтобы потерять все это. Вопреки всему, что я знал, у меня не было другого выбора, кроме как публично попросить о помощи. Мое решение было беспрецедентным - впрочем, как и погода. В дело вмешались Международный Красный Крест и Всемирная продовольственная программа ООН (ВПП). Весь мир, все больше находящийся под влиянием "Pax Americana", считал КНДР своим врагом. Почему они должны были помочь?

Вскоре я узнал ответ.

Я был на экскурсии, когда ко мне подошел один из чиновников, который вел переговоры о программе помощи. "Товарищ, - сказал он, - ВПП выдвигает всевозможные требования".

"Чего они хотят?"

"Они хотят инспекций, чтобы убедиться, что продукты доставляются туда, куда надо".

Инспекции. Всегда только инспекции! "Кто они такие, чтобы решать, куда доставлять еду?" спросил я. "Это роль нашей системы общественного распределения. Они что, пытаются отменить роль партии? Это же завоевание Кореи без единого выстрела!"

"Что же нам делать?"

"Мы должны окутать наше окружение густым туманом, - сказал я, - чтобы наши враги не смогли ничего узнать о нас. Слушайте внимательно. Спрячьте самые плохие районы от наших внешних врагов; они не должны видеть нас слабыми. Убедитесь, что в официальных агентствах по оказанию помощи нет ни одного человека, говорящего по-корейски. Кто знает, сколько шпионов в их среде? Они будут показываться только по нашему усмотрению. В то же время наши внутренние враги не должны знать об источнике помощи. Проследите, чтобы каждый мешок зерна, каждое семя доставлялись через партию по системе PDS".

"Товарищ, - осторожно сказал чиновник, - если мы не будем показывать им худшие районы, то, конечно, они будут присылать нам меньше продовольствия".

"Больше продовольствия означает больше вмешательства в нашу работу. Мы сами будем решать, куда "положено" отправлять продовольствие. Мы будем решать, а не они! Я сам придумаю, куда ее отправить, только пусть они ее доставят".

Теперь мне предстояло принять самое сложное решение: куда отправить еду? Кто должен есть, а кто нет? В конце той недели я изучал карты страны, отмечая, какие районы больше всего пострадали от катастрофы. Я сопоставлял эти карты с картами транспортных систем, прикидывая, сколько продовольствия реально перевезти, учитывая ограниченность наших механизмов. Что бы я ни делал, я всегда оказывался в проигрыше. Еды просто не хватало. Некоторые регионы должны были иметь приоритет перед другими - но мне нужен был какой-то критерий, чтобы решить, какие именно, как в краткосрочной, так и в долгосрочной перспективе. И тут ко мне пришел ответ.

Я был так поражен, что ручка выпала у меня из рук. Для кого-то мои слова о том, что присутствие Великого Вождя все еще ощущается в Корее так же сильно, как и при его жизни, покажутся поэтическим приемом. Для врагов КНДР такое заявление звучит как чистый бред. Но это не так. Глядя на карты, я увидел, что президент Ким Ир Сен предвидел нынешний кризис и уже нашел решение.

В рамках проекта "Интенсивная ориентация", начатого Великим вождем в 1958 году, массы были разделены на основные, колеблющиеся и враждебные. С течением десятилетий их сонбун еще больше разделили на пятьдесят одну подкатегорию с помощью таких программ, как проект "Понимание людей". Партия использовала эту информацию, чтобы определить многое в жизни каждого корейца, в том числе и место его проживания. Представители враждебного класса были переселены на северо-восток Кореи несколько десятилетий назад, и там остались они и их дети. Для внутренней миграции в КНДР требовалось официальное разрешение, в котором представителям враждебного класса обычно отказывали. Даже если бы они захотели, то не смогли бы выехать за