Появился шанс выдать себя за беглых христиан. Слабый, но шанс.

— В ваше братство принимают надиан? — спросил Люк.

— Чтоб мог я глядеть, словно чужими глазами, как распинают меня на кресте и венчают кровавым венком.

Вот так!

— Они подданные Сатаны! — воскликнула Пресвятая Дева.

— Да, наверно, — сказал Люк тоном усталого разочарования.

Старик спросил:

— Покончим с ними прямо здесь или потащим в скинию?

— В скинию, — сказал Люк.

Иисус не согласился:

— Нет, давайте здесь.

— Мы отвезем их в скинию, — настаивал Люк. Он явно привык распоряжаться.

— Ладно, хорошо, — согласился Иисус, явно привыкший к повиновению.

Саймона с Катариной провели вниз по лестнице и дальше на улицу. Там, рядом с ховерподом, был припаркован старинный жилой трейлер «виннебаго». На нем выцветшими красками были нарисованы ружья, рыбы и звери.

— Отдай Оби-Ван Кеноби ключ от ховерпода, — велел Люк Саймону.

Саймон повиновался. Старик схватил протянутый ему ключ, как белка хватает орех.

Потом долго разбирались, кому на чем ехать. В итоге решили, что Люк с Иисусом возьмут Саймона и Катарину к себе в «виннебаго», а Дева со стариком поедут за ними следом на ховерподе. Пленников без церемоний запихали в трейлер. Внутри это был настоящий дом в миниатюре — с кухней, столом, стульями и откидной кроватью. Все это было ярко выкрашено, как красили в старину. Пахло в трейлере заплесневелым хлебом и нагретой пластмассой.

Люк с Саймоном и Катариной пролезли в заднюю часть. Люк забрал у Иисуса ружье и взял на прицел пленников. Иисус стоял в дверях, подкидывая на пробитой гвоздем ладони ключи зажигания.

— Ты там с ними справишься? — спросил он.

— Запросто, — ответил Люк — Кстати о ружье. Оно ведь стоит на пятерке? А пятерка ведь не смертельна?

— На пятерке?

— Да.

— Правильно. Пятерка — что надо. Вырубит, но не убьет.

— Вот и замечательно.

Люк направил ружье на Иисуса и выстрелил. Яркий голубой луч ударил в тощую, укутанную белой тканью грудь. Иисус устремил на Люка взгляд, полный глубочайшего недоумения. Потом глаза у него закатились, и он спиной вперед вывалился из трейлера.

— Быстрей, — сказал Люк Саймону с Катариной, — Уматываем отсюда.

Саймон не мог отвести глаз от Иисуса. Одна его нога, обутая в сандалию и неожиданно маленькая, зацепилась за порог «виннебаго». Тело распростерлось на асфальте в позе исступленного покоя.

— Что ты тут задумал? — спросил Саймон.

Люк вручил ему ружье:

— Возьмите меня в заложники. Хватайте ключи и гоните со всей дури.

— Ты это серьезно?

— Серьезней некуда. Целься в меня.

С этим у Саймона проблем не возникло, поскольку мальчик выразил свое желание вполне недвусмысленно.

— Я выйду, ты — за мной, — сказал Люк. — Поднимешь ключи, и уезжаем. Все понял?

— Да вроде.

— Берем «виннебаго», а ховерпод бросаем. Без хорошей дороги «виннебаго» надежней.

— Согласен.

— Пусть они отдадут тебе ключ от ховерпода, чтобы не могли за нами погнаться.

— Как скажешь.

— Великолепно. Приступаем.

Люк пинком сбросил с порога ногу Иисуса. Поднял руки и спрыгнул на землю. Саймон взглянул на Катарину — не видит ли она во всем этом ловушки? Она щелкнула своими длинными пальцами и указала на дверь — этим жестом надиане выражают нетерпение.

Снаружи донесся голос Люка:

— Любви Христовой ради, не стреляйте.

Катарина снова щелкнула пальцами, еще энергичней. Ну коль так, ладно. Если окажется, что этого делать не стоило, пусть сама выкарабкивается.

Саймон выпрыгнул, приставил ствол к хилой спине и сказал:

— Шевелись. Если что не так сделаешь, урою тебя к чертовой матери.

В этих делах он был профи.

— Только не стреляйте, — хныкал Иисус.

Дева и Оби-Ван застыли в дверях ховерпода и моргали, не понимая, что происходит. Саймону показалось, что с инсценировкой даже несколько переборщили, учитывая, что вся публика состояла из девочки-подростка и старикана, наряженного как на Хеллоуин.

И тут его микросхемы начали тормозиться. Он почувствовал внезапный холодок, как будто температура воздуха упала градусов на пятнадцать. Голова закружилась, в ней закрутилась сосущая воронка какой-то кислой и шипучей отравы. Причиной стала не очевидно ложная угроза насилия, а ее абсурдность, горькая необходимость нечестной игры с этими несчастными (которые, надо об этом помнить, располагали средствами убивать). Саймона подавляла мысль о том, что мир целиком состоит из обманов и скорби, фанатиков и низкопробной фальши, жестоких властей и стариков в карнавальных костюмах.

Он отключался. Непонятно почему. Он ни для кого не представлял непосредственной опасности. И все равно отключался.

Катарина выхватила ключи из руки Иисуса. Люк выступил вперед и сказал:

— Прошу вас, я сделаю все, что вы от меня хотите.

Саймон пока сохранял способность двигаться, но движения давались ему все труднее, словно воздух вокруг загустел.

Он сказал:

— Я вижу сквозь одежду и все украшения, вижу молчаливое, скрытое отвращение и ужас.

Его голос прозвучал сипло и несколькими нотами ниже обыкновенного.

Катарина забрала у него ружье и приставила Люку между лопатками. Старику и Деве она велела:

— Кидайте мне ключ.

— Делайте, как она говорит, — распорядился Люк.

Старик кинул ключ от ховерпода в сторону Катарины. Тот упал у ее ног, и она молниеносным хищным движением подхватила его с земли.

— Шевелись, — приказала она Люку.

Люк пошел. Саймон изо всех сил старался не отставать.

Катарина затолкнула Люка в кабину. Саймон как-то умудрился усесться на пассажирское сиденье. Катарина вставила ключ в замок зажигания, завела двигатель, а потом высунулась из окна и прокричала старику с Девой:

— Если едете за нами, мы убьем.

Она нажала на газ, и трейлер покатил вперед.

— Отлично сработано, — сказал Люк.

От него слегка пахло освежителем воздуха с ароматом свежей хвои. Подвешенные на шее амулеты негромко ударялись о грудь, прикрытую купальным халатом.

Фары «виннебаго» выхватывали из темноты пепельный асфальт дороги и темную траву по ее краям.

Саймон почувствовал, что приходит в себя. Езда явно пошла ему на пользу.