— Ладно, насчет капитана, будем считать, прикидка есть, теперь давай думать про ее ухажеров.

Рюмки по-прежнему оставались нетронутыми, подтверждая важность обсуждаемого вопроса, и намекая не затягивать с его решением. Ерема и не затягивал, благо решение насчет ухажеров плавно вытекало из предложения по Насте. Оставалось лишь развить высказанную мысль, прибавить два недостающих звена и превратить в цепочку. Странно, что Босс по-прежнему не врубается в такую простую обстановку.

— Может, собрать их всех вместе? — предложил крепыш, решив на всякий случай дерзкое предложение завуалировать под вопрос. — И положить всех троих. Рядышком. Начать с капитана, как с соперника, а Настю и Ногу завалить чисто «случайно», вроде шальными пулями. За непреднамеренное убийство тоже много не дадут. Годится?

Сергей Павлович смотрел на водителя-охранника-киллера с умилением, осмысливая не столько предложение, сколько его преданность интересам группировки. Ради общего дела Ерема готов был на все, даже на тройное убийство, и это не могло не впечатлять. Вот с кого надо брать пример разным крысам, вот на кого надо равняться! Расчувствовавшись, Сергей Павлович протянул соратнику руку:

— Молоток, Ерема. Зуб даю, молоток. Надежный ты парень и идею ценную подкинул. Давай дальше мозговать.

И выпил. Это стало первым действием в обсуждении дерзкой идеи. Наконец-то. Ерема незамедлительно последовал примеру шефа, помня, что начальство нужно поддерживать всегда и во всем. И на этот раз для закуски избрал тоже бутерброд.

— Все это хорошо, — после короткой паузы признал шеф, вытирая салфеткой губы, — это, пожалуй, можно принять за основной вариант, но не слишком ли нагло валить сразу троих? Все-таки массовое убийство. Не натолкнет ли ментов на дополнительные размышления? Может, на первый раз ограничиться двумя?

Крепыш хотел возразить, что где двое, там и трое, но осторожно решил, что шефу видней. Это даже лучше, не придется брать на душу лишний грех и на первый раз ограничиться Настей и Гришей. Что ж, пусть будет так. Значит, в своей неразделенной любви придется обвинить не капитана, а хромого Гришу. Гриша так Гриша, какая разница.

Однако Ерема ошибся.

— Пожалуй, сделаем так, — размышлял шеф, доводя вариант чистки рядов до логического завершения, — завтра я встречусь с этой стервой, потолкую про жизнь. Капитана, между прочим, она приговорила.

Ерема застыл с открытым ртом.

— Она?! Сама?

Ну и ну, ну и стерва. Приговорила к смерти собственного жениха. Скажи об этом кто другой, не поверил бы.

— Да, Ерема, сама. Я тоже не сразу поверил, когда услышал. Лично от нее, между прочим, услышал, не от кого-то. Не стерва ли?

Не то слово. У крепыша вообще не находилось подходящих слов, чтобы выразить свои чувства. Вместо этого сказал задумчиво:

— Совсем рассудок потеряла. Вот что делают «бабки», а? И ты согласился?

Сергей Павлович усмехнулся:

— Не согласился, но и не отверг. Как видишь, правильно сделал. Она ничего не заподозрит, когда завтра узнает печальное решение насчет капитана. Стерва даже обрадуется, потому что получит его пайку. А пайка приличная. Ты прав, Ерема, за большие деньги можно пожертвовать женихом даже с генеральскими погонами, не то что с капитанскими.

Этого шеф мог бы не говорить, лучше бы пояснил, за каким хреном вообще встречаться с этой шлюхой и про какую жизнь базарить? Она отжила. Или шеф посчитал, что для «вдовы» капитанская пайка будет непомерным куском, и решил приложить руку, урвать свою часть? Скорее всего, так оно и есть. Осуждать Босса нельзя, это не шкурный интерес, ибо он каждому «левому» грамму золота, ушедшего с завода, каждому доллару должен знать счет. В общественных интересах. Не исключено, что частица капитанской пайки достанется Ереме. За проделанную работу. А Сергей Павлович продолжал:

— Расклад должен получиться таким, — он повел глазами по пустым рюмкам и потянулся к бутылке, — завтра выскажу Насте свое решение и обрисую в деталях картину устранения капитана. Про тебя, ревнивца этакого, тоже скажу. Якобы для того, чтобы она потом на суде вспомнила давнишние связи с тобой и тем самым подтвердила, что капитана грохнули на почве ревности.

Ерема удивленно уставился на шефа:

— Какой суд, Босс? Разве она доживет до этого дня? Ты же сам только что говорил про ее судьбу.

Сергей Павлович поднял рюмку, посмотрел на свет.

— Конечно, не доживет. Бедняжка. Но зачем ей догадываться об этом? Пусть считает, что речь идет только о капитане. Короче, вначале грохаешь соперника, а следом изменщицу невесту. Вроде как случайно. Слезу потом пролей, не забудь. Годится такой вариант?

Вариант представлялся более чем годным и подходящим, к тому же Ерема с полным правом мог претендовать на его авторство. Он подсказал главную идею. Осталось обговорить место, и в обсуждении можно ставить точку. Наполненные рюмки подтверждали, что эта деталь станет в разговоре последним штрихом. Участь Гриши Ноги можно решить потом.

— Годится, — подтвердил крепыш, — где нам лучше столкнуться?

Крепыш хотел знать «тропу войны», на которой завтра положит предателей. Он все-таки не исключал, что Босс даст добро устранить бывших друзей-соратников тайно, а не при свидетелях. Сладкую парочку можно убрать тихо, без шума и пыли. Хотя бы в квартире. Прямо в постели, тепленькими. И ментовка получит очередной «висяк». Однако Ерема понимал, что «домашний» вариант устранения двух сотрудников «Цветмета» имеет очень большой изъян, который как раз и заключается в причастности парочки к заводу. Тут даже самый тупой мент не поверит в ревность. Менты сразу подумают про «Цветмет», и все их версии аккуратными рядами будут строиться вокруг золота. Ворованного золота. Короче, лишний шум. Боссу это ни к чему, поэтому убийство на почве ревности самый подходящий вариант. Удачное получилось предложение, Ерема даже не ожидал, что так умно получится, когда бубнил про ревность.

Босс поднял рюмку:

— За тебя, Ерема! За преданность! Насчет приговора не переживай: все сделаю, все связи использую, все деньги положу, а тебя вытащу! Полгодика полежишь на нарах, не больше. Зуб даю!

Рюмка в руке Сергея Павловича ткнулась в рюмку преданного соратника, мелодичный звон хрусталя отозвался в душе крепыша приятным аккордом, став подтверждением искренности всесильного Босса. Доверие Босса дорогого стоит, за это можно положить не только двоих-троих предателей, а хоть десяток. И хоть целый год проваляться на нарах. Хоть два года. Ради общего дела, ради Босса, возле которого кормится, он готов на все.

Ерема хотел озвучить бурлившие в душе чувства, но помешал телефон. Очень некстати затрезвонил, блин, не дал засвидетельствовать человеку свое нижайшее почтение. Прогнуться перед начальством, проще говоря. А может, это и к лучшему, что не дал.

Крепыш вопросительно уставился на