– Но как добиваются понимания великой тайны?

– Я не знаю, как это приходит к мастерам мирных профессий или к жрецам, – покачал головой Арис. – У ритеров она всегда связана с дыханием смерти. Когда воин оказывается лицом к лицу со смертельной опасностью, в нем просыпается зверь. Это самое простое, искать спасение в низменном, проверенном, простейшем. Но когда опасность так велика, что зверь не справляется, воин или погибает, или хватается за то, что идет к нему свыше, за великую тайну. Как говорил мой учитель, когда враги вокруг и через их строй не пробиться, остается только взлететь. Взлететь над миром, это и есть великая тайна. Она позволяет видеть все в истинном свете. Она не обманывает никогда.

– И ты никогда не ошибаешься?

– Ошибаюсь, – спокойно ответил он, – когда не следую великой тайне.

– И сюда тебя привела великая тайна? – усмехнулась Таня.

– Нет, любовь к тебе.

– А великая тайна? – спросила она.

– Она говорила, что идти к тебе смертельно опасно, – без тени иронии ответил он.

– И ты…

Он поднес палец к ее губам.

– Ни слова больше. Рассвет близится неумолимо. День разлучит нас до темна, и эти часы покажутся мне вечностью. Не будем больше терять времени.

Он обнял ее, и Таня почувствовала, как желание снова поднимается в ней неудержимым вихрем.

Арис исчез перед рассветом, буквально растворился во тьме. Или Тане только так показалось, когда фигура в черном, звякнув на прощание мечами, выскользнула за дверь. Девушка еще долго лежала, укрывшись покрывалом, а потом сама и не заметила, как провалилась в блаженный сон.

Там, в мире грез, они вместе с любимым неслись по огромному, полному цветов полю на двух резвых конях. Солнце ласкало их своими лучами, а теплый ветер летел навстречу и пел песню о вечной любви. Это продолжалось долго, очень долго, или всего лишь миг. Но в последнее мгновение перед пробуждением Тане почудилось, что какая-то черная тень накрыла Ариса.

Девушка вздрогнула и открыла глаза. Прямо перед ней в ожидании застыли две служанки. На столе уже теснились блюда с завтраком. За окном, как и прежде, лил дождь.

– Тебе пора умываться и завтракать, – сообщила старшая служанка.

Таня откинула покрывало и поднялась на ноги. Кажется, служанки были удивлены, что танцовщица спала совершенно голой, но Таня сделала вид, что не заметила их изумления, и молча прошла в ванную.

Весь день она просидела у окна, вслушиваясь в шум дождя. Несколько раз ей почудилось, будто откуда-то издали, а может из-под земли, доносился дикий крик боли и отчаяния. «Наверняка, это Леодр на дыбе, – зло подумала она. – И поделом ему, подонку».

Впрочем, месть уже не занимала ее, как прежде. Ведь сегодня ночью она вновь обретет свободу… и навеки расстанется с мужчиной, которого любит так, как не любила никого и никогда. И это наполняло ее и радостью, и печалью одновременно. И чем больше думала Таня об этом, тем больше понимала, что тоскует о предстоящем расставании куда больше, чем радуется грядущему освобождению.

Словно во сне она пообедала и снова позволила умыть себя и растереть благовониями, после чего заняла свое прежнее место у окна. Дождь непрерывным потоком изливался с неба, и на сердце у Татьяны становилось все тяжелее и тяжелее.

Новое появление служанок отвлекло ее от мрачных мыслей. Сперва девушка подумала, что они пришли, чтобы снова накормить или умыть ее, но в этот раз вместе с ними была женщина, которая вчера зарисовывала Танин макияж.

– Сиятельный боярин Урята повелел тебе обрядиться в наряд для танцев, – сообщила старшая служанка.

– Зачем? – изумилась Таня.

– Рабыне не пристало задавать такие вопросы, – холодно ответила женщина. – Делай то, что повелел господин.

Сердце у Тани упало. Неужели опять танцевать? После всего, что было! Перед тем, что предстоит! Она уже ощутила запах свободы, и мысль о том, что ей снова придется играть роль рабыни и танцевать стриптиз на потеху мерзкому борову и его холуям, повергла ее в шок. Больше всего ей хотелось сейчас обругать этих мерзких служанок, самого Уряту и всю его свору самыми последними словами, бросить им в рожи что-то хлесткое, унизительное, уничтожающее. Но это могло сорвать планы Ариса на ее спасение, а значит, было невозможным.

«После пыток клубнички захотел, – зло подумала она. – Будут тебе танцы». Она снова вспомнила издевательский танец Симе перед рабами Леодра, и от этого настроение у нее поднялось. «Будет тебе танец, Урята, – решила она. – Уж я с тобой распрощаюсь так, что ты не забудешь».

Таня решительно шагнула вперед.

– Несите одежду и украшения. Я готова.

Туалет длился мучительно долго. Служанки впервые наряжали танцовщицу в столь диковинный наряд и отчаянно пытались не пропустить ни одной, даже самой маленькой детали. Особенно усердствовала художница, наносившая макияж. Она битый час сравнивала плоды своих усилий с собственными же зарисовками и все время оставалась недовольна результатами. Несколько раз она меняла грим и когда, наконец, закончила, Таня была уже совсем измучена. Впрочем, взглянув на себя в зеркало, она не могла не отметить, что получилось очень похоже на то, как накладывала грим Аине.

В коридоре раздались торопливые шаги, и еще перед тем, как в комнату ворвался наместник, до присутствующих долетел его нетерпеливый голос:

– Ну, где она, разрази вас гром.

Все резко обернулись к входу, пали ниц, и лишь Татьяна так и осталась сидеть на принесенном для нее пуфике вполоборота к вошедшему.

– Ну что, готова? – изрыгнул наместник.

– Только что закончили, батюшка, – взвизгнула старшая служанка.

– Тогда все вон, – бросил Урята.

Служанки выскочили, закрыв за собой дверь. Таня холодно смотрела на удивленно застывшего посредине комнаты наместника.

– А тебя, рабыня, видать, кланяться не учили, – недовольно буркнул тот.

Таня медленно встала и слегка поклонилась.

– В ноги господину рабыня должна пасть, – заорал Урята.

Таня молча смотрела ему в глаза и не двигалась. От этого взгляда боярину явно стало не по себе. Он заморгал, отвел глаза и тут же изобразил фальшивую веселость.

– Ну да ладно, я сегодня добрый. Кое с кем разобрался, кое-что решил. Пришло время и отдохнуть. А не то нас вчера прервали. Будешь развлекать меня сейчас, рабыня. А уважению тебя после кнутом на конюшне поучат.

– Господин желает танец? – вновь слегка поклонившись, осведомилась Таня.

– Нужен мне твой танец, – хохотнул он. – Завалить тебя хочу, да побыстрее.

Сердце у Тани упало. Она вдруг поняла, что после сегодняшней ночи с Арисом не сможет уступить свое тело никому, кроме любимого человека, даже под страхом смерти. Она почувствовала, как волна ненависти к самодовольному, жирному боярину поднимается в ней. Ей страшно захотелось изо всей силу ударить в этот расплывшийся жирный блин, по ошибке именуемый лицом боярина Уряты. Но разум твердил, что положение еще можно спасти хитростью.