— Будете охотиться за ней? — поинтересовался я.

— Без особого азарта. — Гесер пожал плечами. — Если случится — передай ей мой совет. Либо снова лечь поспать. Годков десять — двадцать. Либо явиться с повинной. Может явиться ко мне, кстати. Я постараюсь защитить ее от Инквизиции и добиться наиболее мягкого из возможных приговоров.

Я кивнул.

— Спасибо, Борис Игнатьевич.

— Спасибо на хлеб не намажешь, — буркнул он и посмотрел на монитор компьютера. — Ладно… иди… конспиратор. Мне поработать надо.

— Кстати, про хлеб… — вспомнил я. — Скажите, а сколько денег я могу снимать со своей карты?

Гесер нахмурился.

— Какая зарплата у сотрудников Дозора? — уточнил я.

— В зависимости от ранга, — сказал Гесер, не глядя на меня. — Антон, это же все глупости, ты должен понимать.

— Ну как это «глупости», — уперся я. — Я вчера подошел к банкомату…

— Антон, как ты полагаешь, какова ценность человеческих денег для организации, в которой есть хотя бы один предсказатель четвертого-пятого уровня? — спросил Гесер.

— Никакая, — ответил я, чуть подумав.

— Вот о том и речь. На одних только курсах валют и колебаниях акций, даже в самый благополучный год, Дозоры способны заработать любые суммы. А поскольку нормального Иного человеческие атрибуты богатства и процветания не интересуют, то и ограничивать сотрудников я смысла не вижу. Даже Темные таким тщеславием не страдают.

— Но как-то… — начал я.

— Тебе нужен «бентли»? — спросил Гесер, поднимая на меня тяжелый взгляд.

— На фига? — поразился я. — Чтобы собирать на себя проклятия завистливых окружающих? Вот какой-нибудь японский внедорожник я бы купил… летом на дачу ездили, там грязюка по пути, завязли…

— Так купи, — равнодушно сказал Гесер. — Движение денег в природе повышает экономическую активность людей, идет им в конечном счете на пользу. Тем более Япония от землетрясения пострадала. Поможешь им.

— Шеф, вот скажите честно, вы что угодно можете обосновать с точки зрения добра и справедливости? — спросил я.

Гесер подумал. Почесал кончик носа.

— В целом, наверное, да. Но ты не переживай, это ко всем приходит с возрастом.

В час дня я сходил в столовку. Есть не хотелось, наверное, утреннее происшествие отбило аппетит. Я поковырял и отставил котлету по-киевски (повариха тетя Клава, бдительно оглядывающая зал через окошко раздачи, глянула на меня с укоризной). Поэтому пришлось изобразить целую пантомиму, демонстрируя, что ремень на брюках еле сходится, форму я теряю и только это заставляет меня не доедать порцию. Тетя Клава успокоилась. Я налил себе стакан замечательного брусничного морса, выпил залпом, взял второй и снова присел за столик. В столовой было почти пусто, сейчас все-таки день, оперативный персонал либо отсыпается, либо проводит время с семьями… у кого они имеются. Вот через час-другой народ начнет собираться на обед…

— Вкусный морс, Антон? — окликнула меня через зал Клава.

— Очень! — искренне признался я, и повариха обрадованно улыбнулась.

Все-таки есть что-то в шарлатанских теориях о влиянии имени на характер человека. Всякие Андреи-Александры-Сергеи или Лены-Маши-Наташи могут быть кем угодно. А чуть-чуть в сторону от вечно популярных имен — и они начинают влиять.

Вот с именем Клава хорошо быть поварихой. Не обязательно толстой, но крепкой. И звать тебя будут лет с двадцати пяти «тетя Клава». Потому что «тетя» и «Клава» неразделимы. А как на человека влияет имя Антон, интересно?

Я задумался, вспоминая знакомых Антонов. Особой системы не наблюдалось. Один Антон, к примеру, был здоровый добродушный дядька, хороший семьянин и добросовестный профессионал. При этом еще заядлый любитель устраивать розыгрыши и сочинять неприличные стихи. Зато другой был книжный червь, совершенно неприспособленный к жизни.

Наверное, имя Антон тоже не из редких и влияния на людей не имеет…

Я взял тарелку и стаканы, собираясь отнести их к мойке, но неслышно подошедшая тетя Клава решительно забрала их у меня из рук.

— Иди, иди, работай. Еще Великие будут грязную посуду носить…

— Да я не Великий… — пробормотал я.

— Высший? — спросила Клава и сама же ответила: — Высший. Значит, будешь Великим. Иди уж.

Почему-то чувствуя себя неловко, я пошел в свой кабинет. И еще метров за десять до двери услышал, как звонит забытый на столе мобильник.

И мне вдруг стало не по себе.

Ускоряя шаг, я подскочил к двери, торопливо отпер замок. Блин, ну что за привычки, к чему я запираю свой кабинет в Ночном Дозоре, здесь чужих нет! Но ведь запираю же…

Телефон лежал на столе и звонил. Упрямо так, настойчиво. Почему-то было ясно, что звонить он будет долго… что звонившему это очень важно.

А еще мне не хотелось брать трубку.

— Алло, — сказал я, поднося телефон к уху.

— Антуан! — с неподдельным чувством воскликнул Эразм Дарвин, отделенный от меня сотовыми станциями, оптоволоконными линиями, висящими в небе спутниками… ну и просто двумя с половиной тысячами километров. — Безмерно рад я услышать твой голос! Пребываешь ли ты в добром здравии и благом расположении духа?

— Спасибо, Эразм, — ответил я, присаживаясь на краешек стола. — Я в добром здравии и хорошем настроении.

— Мне отрадно это слышать, — сказал Эразм. — В Московии ли ты, или служба занесла тебя в далекие неизведанные края?

— Да, я в Москве, — признал я.

Мне не нравилось, как Эразм говорил. Он был чересчур возбужден. Говорил чуть торопливее обычного. И какой-то шум слышался на заднем плане. Негромкий, но неприятный.

— Как жаль, что мы сможем говорить всего две с половиной минуты! — сказал Эразм.

— Почему? — удивился я. — Э… у тебя садится мобильный? Или нет денег на счете?

Эразм тихо рассмеялся.

— Нет-нет! Денег мне хватит до конца жизни! Но я же пророк, ты помнишь? Антуан… прошу тебя. Я не могу больше гадать о подарке Великого Гесера. Скажи мне, Антуан! В чем секрет бонсая, который он мне передал?

Шум в трубке стал чуть сильнее.

Я поколебался мгновение.

— Эразм, я не знаю точно. Я не спрашивал Гесера. Но мне кажется, что я понял, в чем дело.

— Ну, ну? — заинтересованно спросил Эразм.

— Это просто деревце в горшке. Просто бонсай. Без всякой магии. Гесер так пошутил.

Секунду Эразм молчал, только шум в трубке нарастал. Потом он расхохотался.

— Гесер! О, старый тибетский хитрец! О, мне говорили, что он любит дурацкие шутки! Спасибо, Антуан! Я… я должен был узнать. Должен был услышать. Иначе слишком обидно!