Пример исследования мошенничества иллюстрирует еще один тип психологического вреда. Мы рассмотрели два типа возможных негативных последствий участия в исследовании с мошенничеством: чувство вины из-за совершения проступка и потеря доверия при раскрытии обмана. Однако есть и третье следствие, в некотором смысле, более прямое. Допустим, ребенок не испытывает угрызений совести из-за своего поведения, а, наоборот, доволен тем, что открыл новый способ, как перехитрить взрослого. Предполагается, что конечная цель исследования мошенничества состоит в выявлении того, что может его предотвратить. Однако непосредственным результатом нашего исследования может оказаться поощрение поведения, которые мы хотим пресечь.

Это звучит даже еще более убедительно в контексте другого примера. Рассмотрим вопрос, который уже не раз обсуждался в предыдущих главах: связь между просмотром телепрограмм с эпизодами насилия и агрессивным поведением. Все подходы к экспериментальному изучению этой проблематики предполагают намеренный показ ребенку телематериалов со сценами насилия, который, по мнению исследователей, должен повысить уровень агрессии. Часто просмотр таких материалов действительно повышает уровень агрессии в общении с другими детьми. Таким образом, исследование стимулирует социально нежелательное поведение, поведение, которое, кроме того, направлено на невинных жертв. Можно ли оправдать такое исследование?

Если такие исследования вообще можно оправдать, то оправдывающие их обстоятельства близки к тем, о которых говорилось выше. Агрессия — в высшей степени важная тема, как с научной, так и социальной точки зрения. Понимание ее причин, включая и просмотр агрессивных телепрограмм, имеет особое значение. Для точного определения причинно-следственных связей требуется экспериментальный подход, что не раз подчеркивалось на страницах этой книги. Опыт, который моделируется в таких условиях — несколько часов просмотра телепрограмм с эпизодами насилия, стычки на игровой площадке, — не слишком отличается от повседневного опыта детей. Если учесть непродолжительность экспериментального опыта и множественность детерминант агрессии, любой стойкий эффект экспериментальных манипуляций кажется маловероятным. Иными словами, при таком исследовании риск ничтожен, а потенциальная польза велика.

Хотя такое оправдание вполне приемлемо, исследователь должен прибегать .. нему с большой осторожностью. Экспериментальные процедуры, провоцирующие нежелательное поведение, должны использоваться только в случаях крайней не-

обходимости. Общий принцип звучит следующим образом: не следует поощрять такое поведение детей, которое нам- (и возможно им) кажется нежелательным.

Последняя, проблематичная с точки зрения этики ситуация в определенном смысле противоположна ситуации, описанной выше. Только что мы рассмотрели случаи, когда исследователь намеренно создает условия для нежелательного поведения испытуемых, например, провоцирует агрессию. Однако бывают и такие ситуации, когда исследователь намеренно не создает условий для желательных результатов. Эту проблему, как правило, рассматривают иод рубрикой отказ в потенциально благотворном воздействии, то есть невозможность сделать доступной некое, в перспективе полезное для испытуемого, экспериментальное воздействие. Впервые проблема отказа в экспериментальном воздействии встала в медицинских исследованиях. Допустим, мы разработали новый вид лекарственной терапии, который, по нашему мнению, должен оказаться эффективным в борьбе с определенной формой рака. Чтобы проверить свою гипотезу, мы должны применить нашу терапию на выборке людей, страдающих этим заболеванием. Нам также нужна контрольная группа, которая не будет проходить этот вид терапии и сравнение с которой даст возможность оценить эффективность разработанной программы ле-J чения. В одних случаях для контроля оказывается достаточно использовать уже имеющиеся данные о естественном ходе заболевания. Однако в некоторых случа-, ях точное сравнение можно произвести только при проверке двух изначально эквивалентных групп: экспериментальной группы, которая пройдет разработанный курс лечения, и контрольной группы, которой мы откажем в этой возможности. Таким образом, у нас будет точный критерий эффективности нашей терапии. Однако как оправдать отказ в потенциально благотворном воздействии людям, которые в нем нуждаются?

Рассмотрим аналогичный психологический пример. Последние 30 лет разрабатывалось множество программ вмешательства в дошкольном возрасте, направленных на улучшение подготовленности к школе маленьких детей. Как правило, такие программы ориентированы на детей, которых по разным причинам (например, низкий социально-экономический статус) считают входящими в «группу риска» школьной неуспеваемости. Для определения эффективности любой такой программы требуются две группы детей: экспериментальная группа, которая будет проходить программу, и равноценная ей контрольная группа детей, которые не будут проходить эту программу. Однако мы знаем, что без некоторого вмешательства многие дети из контрольной группы не смогут успешно обучаться. Как оправдать отказ во включении их в нашу программу?

Можно предложить ряд оправданий намеренного отказа в потенциально благотворном воздействии. Во-первых, мы не знаем, эффективно ли наше воздействие; если бы мы это знали наверняка, не было бы необходимости проводить экспериментальную проверку. Только имея возможность экспериментальной проверки собственных идей, мы сможем доказать ценность нашей программы, и это — доказательство, которое в дальнейшем может принести пользу значительно большему количеству людей. Во-вторых, у исследователя редко бывает достаточно ресурсов, чтобы предложить воздействие всем людям или большей части людей, которым

оно могло бы принести пользу. Учитывая это ограничение, разумнее всего использовать подход, позволяющий одновременно принести пользу максимально возможному Количеству людей, при этом осуществляя научную проверку эффективности экспериментального воздействия. Основной этический принцип разделения на терапевтическую и контрольную группы состоит в использовании случайного причисления, без учета таких факторов, как социально-экономический статус, раса или дружеские отношения испытуемого с исследователем. Всегда, когда есть возможность, контрольной группе следует предложить оказание терапевтической «ЛИ хотя бы какой-то иной формы помощи по завершении экспериментальной фазы исследования. Наконец, иногда есть возможность сопоставления не экспериментальной И контрольной групп, а двух или более видов экспериментального воздействия. В этом случае все испытуемые имеют возможность извлечь пользу из исследования.

Последнее из основных прав испытуемого — это право на конфиденциальность. Использование информации, полученной в ходе исследования, должно быть ограничено научными целями, о чем испытуемому нужно сообщить до получения информированного согласия. Такая информация не должна быть доступной в том случае, если это может смутить испытуемого или причинить ему вред.

В процессе исследования проблема конфиденциальности становится актуальной два раза. Во-первых, во время сбора данных и помещения их на хранение. Понятно, что если на бланках с данными будут стоять фамилии испытуемых, всегда существует вероятность, что посторонние лица увидят эти бланки и узнают то, что не подлежит разглашению. Очевидным выходом из этой ситуации является документирование и хранение данных с использованием кодов вместо имен. Если когда-то может понадобиться установить связь между данными и именами, отдельно от данных следует хранить список перевода кодов. Разглашение информации может произойти и тогда, когда в своих разговорах исследователь упоминает фамилии испытуемых или как-то иначе дает понять, о ком идет речь. Естественное решение этой проблемы — воздерживаться от таких разговоров.