Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Несомненно, важнейшим из прав, которыми обладают испытуемые, является право на ненанесение ущерба в ходе исследования. Соответственно основная обязанность — следить, чтобы ни одному испытуемому не был причинен вред.
Какой вред может быть причинен испытуемому? В медицинских исследованиях иногда возникает риск физического вреда. Новый вид лечения, к примеру, может как принести пользу, так и привести к нежелательным последствиям, и до окончания исследования такой риск исключать нельзя. Именно в таких исследованиях информированное согласие, равно как и предварительная оценка наблюдательного совета, приобретают особое значение. В действительности, появление первых наблюдательных советов было связано как раз с необходимостью контролировать исследования в области медицины. В психологии эти советы появились несколько позже.
В психологическом исследовании опасности причинить физический вред практически нет. Здесь наибольшее значение имеет возможность психологического вреда. Психологический вред — менее определенное понятие, чем физический вред и, будучи таковым, является предметом многочисленных споров как при обсуждении этики вообще, так и при оценке конкретных исследовательских проектов. Начнем с общих замечаний, а затем перейдем к рассмотрению исследований, в ходе которых может быть причинен психологический вред.
Понятие психологического вреда не означает, что в ходе исследования испытуемый не должен испытывать никакого дискомфорта. Испытуемому, к примеру, может наскучить выполнение монотонного задания, он может пожалеть, что занимается этим делом, может счесть некоторые элементы процедуры фрустрирующи-ми или неприятными, может не справиться с заданием, на успех в выполнении которого он рассчитывал, и т. д. Конечно, такие переживания следует свести к минимуму, особенно если исследование не направлено на изучение скуки или фрустрации. Однако сам по себе тот факт, что испытуемый предпочел бы оказаться в другой обстановке, не означает, что исследование наносит психологический вред. Нужно ответить на два вопроса. Насколько резко опыт, получаемый в ходе исследования, отличается от того, что для испытуемого привычно? Есть ли вероятность того, что последствия будут стойкими, а не преходящими?
Рассмотрим исследование, в котором изучается способность школьников к решению задач. Детям предлагается ряд задач; одни дети справляются с ними лучше других; и у всех детей не получается хотя бы одна задача. В таком виде исследование представляется весьма похожим на то, что обычно происходит в школе, и нет никаких оснований полагать, что негативные последствия неудачи при решении задач выйдут за пределы ситуации исследования. Предположим, однако, что одна из целей исследования — определить влияние тревоги на процесс решения задач. Для повышения тревоги половине детей сообщают, что задачи специально подобраны для проверки возможностей успешного обучения в следующем году. В этом случае неудачи при решении задач вполне могут привести к серьезным негативным реакциям, которые сохранятся и после исследования.
Этот пример иллюстрирует один из типов экспериментальных манипуляций, которые могут нанести психологический ущерб, манипуляций, вызывающих у
испытуемого негативные переживания или создающие негативный Я-образ. К этой категории относятся искусственно вызванные переживания неудачи, особенно при выполнении заданий, которые представляются как задания, имеющие большое значение. Сюда также входят приемы для изучения наказания, о которых мы упомянем в главе 12, а также манипуляции, заставляющие испытуемого вести себя неэтично или нарушать нормы. Яркий пример — мошенничество. В исследованиях, направленных на изучение этого явления, детей (или по крайней мере некоторых детей) побуждают сделать что-то, что, как им известно, противоречит правилам и при раскрытии вызовет порицание. Даже если ребенка заставляют поверить, что о его мошенничестве никто не узнал, у него может возникнуть чувство тревоги или вины. Если ребенка как-то не переубедить, эти чувства могут закрепиться.
Сказанное выше подсказывает способ разрешения подобных проблем. Почему бы не использовать период после обследования для снятия неприятных ощущений, возникших в ходе исследования? В исследовании с решением задач, к примеру, экспериментатор мог бы объяснить детям, что результаты тестирования в действительности ничего не говорят об успеваемости и что все дети какие-то из заданий выполнили неправильно. В исследовании с мошенничеством экспериментатор мог бы подчеркнуть, что оно не причинило никому вреда и что многие дети вели себя точно так же. Такое раскрытие истинных целей исследования после свершившегося факта называется дебрифингом. В ходе дебрифинга решается две задачи: прояснение действительных целей.экспериментальных манипуляций и создание всех условий для того, чтобы испытуемый не чувствовал себя неловко из-за своего поведения.
Дебрифинг рекомендуется проводить во всех случаях, когда изначально от испытуемых скрывается часть информации. Если во время исследования вызываются негативные чувства, тогда проведение дебрифинга приобретает еще большее значение. Однако с детьми проведение дебрифинга бывает затруднено и подчас создает еще большие проблемы, а не решает их. Ребенок не обязательно будет чувствовать себя лучше, если экспериментатор завершит обследование объяснением, что производилось изучение мошенничества и что все это время за ним наблюдали. В конечном счете ребенок действительно провинился, и теперь он даже не может утешиться тем, что сделал это тайком. Неизвестно также, в какой мере маленькие дети могут понять объяснения истинных целей исследования и насколько это может им помочь. Экспериментатор, пытающийся обосновать приемы, использовавшиеся в исследовании, может лишь вызывать у 5-летнего ребенка смущение или тревогу. Что если взрослые могут смотреть через любые зеркала?! В таких обстоятельствах лучше вообще отказаться от дебрифинга.
Дебрифинг может иметь и еще одно неприятное последствие. По определению, дебрифинг проводится только после того, как экспериментатор тем или иным образом ввел испытуемого в заблуждение. В ряде случаев, «ввел в заблуждение» — это всего лишь эвфемизм; по сути, экспериментатор обманывает испытуемого. Таким образом, дебрифипг развенчивает ложь. Однако может случиться, что главный вывод, который сделает для себя испытуемый, будет состоять в том, что исследователям (или психологам, или взрослым вообще) нельзя доверять. Дети особенно подвержены негативным реакциям на ложь взрослого.
Сказанное выше напоминает убийство гонца, принесшего дурную весть. Ясно, что главный обвиняемый здесь не дебрифинг, а изначальный обман. Очевидный способ избежать проблем, сопутствующих обману испытуемых, — вообще не лгать. Однако некоторые вопросы (например, мошенничество) без обмана изучать весьма затруднительно. Если все требования, описанные в предыдущем разделе, соблюдены, большинство исследователей согласится, что использование обмана иногда оправдано (однако не все исследователи; ср. Baumrind, 1985). Именно в этих случаях исследователь — и институциональный наблюдательный совет — должны решить, смягчит ли дебрифинг проблемы, вызванные обманом, или лишь обострит их.