– Нет, м'лорд. Я прошу прервать заседание до завтрашнего утра.

Судья покачал головой:

– Время не терпит. Отпустите свидетеля и вызовите следующего.

– Я не могу отпустить свидетеля, м'лорд, пока с ним не побеседует мой достопочтенный собрат сэр Гидеон, – с болью в голосе сообщил адвокат.

– Да, это верно, – согласился судья.

Похоже было, что он злорадствует, и Пруденс решила, что он ей нравится еще меньше, чем сэр Сэмюел, несмотря на то что склонен принять их сторону.

Сэр Сэмюел откашлялся, прочищая горло:

– Лорд Дункан, вы выдали залоговое письмо на свой дом добровольно?

– У меня просто не было выбора. Я не знал, что компания, в которую я вложил средства, не имеет юридического статуса. Мой «друг» забыл об этом упомянуть.

Этот намек был сделан в весьма мягкой форме, но прозвучал в напряженной тишине словно набат.

– У меня нет больше вопросов, м'лорд.

Сэр Сэмюел вернулся на свое место.

– Сэр Гидеон? – обратился судья к Гидеону. Гидеон поднялся.

– У меня нет вопросов к этому свидетелю, м'лорд.

– Похоже, сегодня для вас легкий день, сэр Гидеон, – заметил судья добродушно.

Гидеон поклонился и сел на место.

Лорд Дункан оставил свидетельское место и направился к выходу из зала суда, не обращая внимания на шепот вокруг и любопытные взгляды.

Пруденс поднялась с места, чтобы последовать за отцом, но Гидеон удержал ее за локоть и она села на место.

Судья оглядел зал суда.

– Есть еще свидетели, сэр Сэмюел?

– Нет, м'лорд.

– В таком случае, сэр Гидеон, суд в вашем распоряжении.

– Мне нечего сказать, м'лорд.

Пруденс не слышала дальнейшего обмена формальностями. Она не обращала внимания на слова, адресованные присяжным, до того, как им разрешили удалиться для вынесения вердикта. Она едва расслышала напутствие судьи, заметившего им, что если они не сочтут газету повинной в клевете, то могут счесть, что издателям полагается компенсация за причиненный ущерб в связи с необоснованно возбужденным процессом.

Пруденс могла думать только о последних четырех годах, когда она и ее сестры пытались защитить отца и сделать для него то, что сделала бы для него их мать, и что теперь прилюдно он испытал унижение и реальность внезапно обрушилась на него. Эта фраза, столь любимая Честити, принадлежала их матери.

«Мужские претензии». Эта фраза всегда вызывала протест ее мужа, за которым, правда, следовали шутки и смех. И эта фраза дала понять лорду Дункану, кто находится на свидетельском месте. И конечно, это полностью объясняло, каким образом его личные дела стали достоянием общественности. Простит ли он их когда-нибудь?

Она чувствовала руку Гидеона на своей руке. Он вывел ее из зала суда, и она снова оказалась в маленькой приемной. Честити и Констанс уже были там. Они страстно обнимали и целовали друг друга.

– Простит он нас? – спрашивала Честити, будто угадав мысли сестры.

– Как долго можно жить во лжи?

Этот вопрос задал Гидеон, все еще стоявший у двери. Они повернулись готовые наброситься на него. Он примиряюще поднял руку и вышел из комнаты. Ни один мужчина не смог бы противостоять гневу сестер Дункан, когда они объединялись в едином порыве.

– Но ведь он сказал, – произнесла Пруденс после минутного молчания.

– Все позади, – заметила практичная Констанс. – Без его свидетельства мы проиграли бы дело. Теперь наконец отец узнал истинное положение вещей.

В этот момент вошел лорд Дункан и с грохотом захлопнул за собой дверь.

– Адвокат мне сказал, где вас найти.

Наступило тягостное молчание, которому, казалось, не будет конца.

– Как вы осмелились? – спросил, наконец, лорд Дункан. – Мои личные бумаги! Какое право вы имели в них рыться?

– Никакого, – ответила Пруденс. – Но у нас не было выбора. Так же как у мамы.

– «Леди Мейфэра» была маминым детищем, – мягко заметила Констанс.

Он рассмеялся:

– Теперь я это понял. Мне следовало догадаться раньше.

– Мы не могли позволить себе проиграть человеку, который... – Пруденс осеклась, когда отец жестом остановил ее.

– Не хочу слышать об этом. С меня хватит. Увидимся дома. Тебя я тоже хочу видеть, Констанс.

Дверь тихо закрылась за ним.

Сестры одновременно издали вздох, потом заговорила Пруденс:

– Как ни странно, я испытываю облегчение... теперь, когда он все знает.

– Я тоже, – согласилась Честити.

– Думаю, Дженкинс и миссис Хадсон поймут и одобрят нас, – сказала Констанс.

В этот момент раздался деликатный стук в дверь, возвещавший о приходе Гидеона.

– Присяжные возвращаются, Пруденс... Он сделал ей знак, указывая на дверь.

– Как быстро. Это хорошо или плохо? – спросила она.

– Предпочитаю не гадать. Пойдемте.

Тон его был резким и нервным. А Пруденс думала, что он никогда не теряет самообладания. Присяжные возвращались в зал суда. Зачитали вердикт.

– Мы сочли, милорд, что газета «Леди Мейфэра» не повинна в клевете.

Остальное Пруденс почти не слышала, слова доносились словно издалека. Речь шла о компенсации ответчику, о возмещении всех расходов и выплате тысячи фунтов за нанесенный ущерб.

Лишь когда все закончилось, она осознала, что они свободны. Все расходы по ведению дела возлагались на истца, и Гидеон мог получить свой гонорар. Она думала, что следовало бы выплатить ему более восьмидесяти процентов от компенсации – той тысячи фунтов, что им надлежало получить. Вокруг толпились люди, ей задавали вопросы, но она не отвечала. Гидеон вел ее под руку, и когда наконец они вышли на улицу в серый осенний день, Пруденс увидела, что их ожидает кеб.

– Садитесь, – сказал Гидеон, буквально заталкивая ее внутрь, когда заметил, что репортеры плотными рядами движутся к ним, выкрикивая вопросы. Пруденс с трудом взобралась в экипаж. Сестры уже были там.

– Как вы сюда попали?

– Тадиус, – ответила Констанс.

Гидеон выглянул в окно и тихо сказал:

– Кебмен сначала отвезет вас в отель. Когда стемнеет и газетчики прекратят преследование, Тадиус доставит вас домой.

– Вы обо всем позаботились, – заметила Пруденс.

– Это часть моей работы. Завтра утром я навещу вас, чтобы закончить наше дело.