в израильских завоеваниях, к сожалению, имеет параллель и в гомеровской легенде.

Еврейские завоеватели получали неотчуждаемые земельные наделы (вместе с работниками из покоренного населения) навечно, для себя и своих наследников. За это они были обязаны продолжать военную службу своему народу. Левит, 25 делает теорию недвижимости совершенно ясной. Бог владел Землей (обетованной) и Народом (израильским). Евреям (как рабам Господа, потому что Он вызволил их из Египта) была доверена эта земля. Они в то время должны быть воинами этой земли и ее правящим классом. Все это в основном имеет параллели в Греции (в Спарте), где аристократия имела неотчуждаемую землю и где подвластные местные жители были низведены до уровня рабов.

Класс воинов стал земельной аристократией, от него исходило руководство нацией. Аристократы (среди евреев и греков) часто имели гаремы, в которые входили женщины простого или даже рабского происхождения, а также дамы благородного происхождения — аристократки. Обычно наследники выбирались из сыновей этих дам; но иногда возвышались и те, кто был рожден рабынями или обычными женщинами. В последнем случае могла возникнуть легенда об этом феномене, «достойным саги».

В Илиаде, 15: 333–336 рассказывается о Медоне, незаконнорожденном сыне Оилея, который зарезал брата своей матери Эриопы. И вот этот Медон, рожденный матерью низкого происхождения и зарезавший родственника благородной жены своего отца, тем не менее становится героем. Нам стоит сравнить его низкое происхождение по матери и убийство родственника своей благородной приемной матери с рассказом о Авимелехе. Авимелех, сын Гедеона (Иероваала) от наложницы из Сихема, зарезал многих благородных сыновей своего отца (кроме Иофама, самого младшего, который спасся, спрятавшись), и жители Сихема сделали его царем (Суд., 9: 6), и он три года правил Израилем (Суд., 9: 22). Нам следует помнить, что Авимелех (при всем низком происхождении его матери и при всей его собственной низости) был тем не менее членом правящего класса, потому что был сыном правителя Гедеона.

Еще один аристократ, рожденный матерью низкого происхождения, — Иеффай. Иеффай был сыном блудницы, и его отвергли и изгнали из дома его единоутробные братья, но он все равно «человек храбрый», о чем открыто заявляет Книга Судей, 11: 1.

На институт руководителей, именовавшийся «Судьи», выпадала величайшая нагрузка. Господствующее мнение состоит в том, что Судьи у израильтян ниспосланы Богом, а не были лидерами по наследству. Но это неверно; Судьи обычно были из среды правящей аристократии, точно так же, как и цари у Гомера. Наследование от отца к сыну не было столь важной вещью. Одиссея сообщает нам, что, пока не было гарантии, что Телемах унаследует земли и положение, принадлежавшие Одиссею, правитель мог быть избран из многих членов правящего класса, живших на Итаке.

Ключом к институту Судей является порядок царствования в микенской Греции, чей расцвет как раз пришелся на период Судей (XII и XI вв. до н. э.) в том же самом культурном континууме Восточного Средиземноморья (автор ошибается — микенская Греция в XII в. начала приходить в упадок, видимо, после страшных потерь в войне с Хеттским царством и его союзниками (эта война (или ее эпизод), закончившаяся гибелью великой Хеттской державы, и отражена в Илиаде). А около 1130–1125 гг. до н. э. (примерно через 60–70 лет после победы в Троянской войне) микенская Греция рухнула под ударами дорийцев. — Ред.). Цари не всегда наследовали владения своих отцов (как, например, Одиссей был наследником Лаэрта), иногда это происходило, как у Авимелеха, ставшего наследником Гедеона. В любом случае цари выходили из рядов военной и земельной аристократии.

Как в микенском обществе, так и у евреев в период Судей во времена общей опасности разрозненные полисы (у греков) и роды и племена (у евреев) формировали коалиции. Лидер, имевший наибольшее количество воинов, становился вождем этой конфедерации.

Сравнительный анализ формы царствования при Судьях и в микенской Греции показывает, что превалирующая теория «харизматического руководства» в Древнем Израиле основана на одном факторе, но не учитывает другого фактора. Судьи — это не ниспосланные Богом руководители, поднявшиеся из народных масс, а правители, которые обычно выдвигались из рядов аристократии. Они могли происходить из небольших племен и даже еще более мелких кланов внутри племен; они могли быть младшими сыновьями или даже сыновьями матерей социально низкого происхождения; но такие детали только дают еще больше оснований сотворить из их историй легенды.

Иногда какая-то особенность, присущая Гомеру и Библии, становится общей в одном случае и редкой в другом. Илиада разглагольствует о кровавых ранах, от которых умирают отдельные герои. Эта тема вовсе не так популярна у евреев; однако сравните Книгу Судей, 3: 21–22, где говорится о том, как Аод заколол Еглона, вонзив меч по рукоять; и плоть окутала лезвие, ибо он не вытащил меч из живота противника. (Аод принес дары Еглону, царю Моавитскому, а сам спрятал под плащом меч. Затем Аод сказал, что у него есть «тайное слово» царю. Когда все вышли, Аод внезапно ударил мечом и убил Еглона, а затем вышел и запер дверь. Пока люди Еглона думали, что дверь заперта хозяином, пока решили открыть, Аод уже был далеко. Здесь явное отличие от манеры поведения гомеровских героев. — Ред.) (Обратим также внимание на Книгу Судей, 4: 21 по поводу деталей, как Иаиль убила Сисару, — Сисара, военачальник Иавина, царя Ханаанского, проиграв битву, решил укрыться в шатре Иаили, жены Хевера Кенеянина, с которым у Иавина был мир. Иаиль приняла его, напоила молоком, а когда измученный Сисара заснул, вонзила ему кол от шатра в висок.) Четкая, хотя и лаконичная манера, в которой герой убивает своего врага, знакома нам по Гомеру (гомеровские герои убивают по-другому — в бою. — Ред.). Нам следует обратить внимание на эту выраженную индивидуальность каждого убийства; вряд ли два из них будут одинаковыми. Мы не имеем дела с неким клише вроде «он пробил его насквозь своим мечом и убил», а с нанесением смертельной раны, которая отличается от всех других ран в конкретной легенде.

Глубокая связь между Судьями и Эгейским миром прослеживается в Цикле о Самсоне, который разворачивается в среде филистимлян. Исторический период и социальный климат сочетаются таким образом, что воспроизводят наибольшую часть микенской атмосферы во всем Ветхом Завете (филистимляне пришли из микенской Греции). Как и гнев Ахиллеса, гнев Самсона из-за женщины, которую у него отобрали, приводит к смерти многих людей, пока его гнев не утих (иногда эти смерти выглядят фантастическими, например побивание тысячи человек ослиной челюстью (Суд., 15: 15). Подвиги гомеровских героев реалистичнее). Есть еще и другие элементы в Цикле о Самсоне, которые мы можем именовать «средиземноморскими». То, как