«– Нас преследуют», – подала сигнал Селфин.

«– Уверена?» – спросил Харк.

«– Да. Кто-то плывет. Быстро. Очень быстро. Под водой».

Харк побледнел.

«– Мы сможем оторваться от него?» – спросил он.

Лодка плыла по ветру на достаточно большой скорости. Однако каждый раз, когда Селфин всматривалась в даль, преследующее их существо подплывало все ближе.

«– Нет», – вздохнула она.

«– Он нагонит нас, прежде чем мы доберемся до третьего мыса отсюда?» – спросил Харк, показав, о каком именно мысе говорит.

Селфин прищурилась, пытаясь определить расстояние.

«– Не знаю, – ответила она наконец. – Может быть. А что?»

«– За третьим мысом есть бухточка. Там в пещере ждет субмарина. Совершенно безумная, опасная и к тому же вопит. Но довольно быстроходная, чтобы преследовать субмарину легионеров. Я могу помочь доктору управлять ей».

Селфин всем сердцем рвалась на Ледиз-Крейв. Она мечтала увидеть на горизонте этот уродливый и одновременно прекрасный двугорбый силуэт с черным столбом дыма из трубы фабрики клея. Хотела пробежать через пристань, найти своих товарищей живыми и здоровыми, даже если они поколотят ее или просто наорут. Даже если они никогда ее не простят. Но если направиться на Ледиз-Крейв, преследователь догонит их задолго до того, как они достигнут цели. Кроме того, нужно было во что бы то ни стало задержать легионеров. Какой смысл возвращаться домой, если ее любимый остров завтра станет ужином для нового бога?

«– Расскажи мне все», – жестами попросила она.

Харк вкратце передал Селфин содержание беседы с Вайн.

«– Что она делает?» – спросила девочка-контрабандистка.

Вайн согнулась над записной книжкой, что-то царапая карандашом.

«– Пишет записку губернатору, – пояснил Харк. – Нам нужно доставить ее на всякий случай. Если план с "Бабочкой" не сработает, что вполне вероятно, кому-то нужно будет предупредить губернатора о том, что происходит».

«– Ты могла бы отнести записку на Ледиз-Крейв», – предложил он.

Селфин явно хотелось домой.

«– Побежишь в гавань и найдешь лодку, которая доставит тебя».

«– Может быть», – ответила она на языке жестов с несчастным растерянным видом.

Он ожидал большего энтузиазма.

«– Тебе не обязательно это делать, – заверил он. – Я могу отдать записку своему другу, старому священнику. Он ждет в бухте».

При упоминании о Квесте Харку стало стыдно и страшно. Придется сказать старику, что он, Харк, упустил сердце и теперь оно у врагов, на пути в Подморье, мало того, встроено в тело нового искусственно созданного бога. Харк вдруг понял, что Селфин уставилась на него.

«– Старый священник в бухте? – спросила она, подняв брови. – Он умеет бегать?»

Харк сразу сообразил, о чем она. Даже если они успеют добраться до бухты, прежде чем преследователь их догонит, у них почти не останется времени, чтобы увести с берега старого больного человека и тяжело раненную женщину.

Когда впереди наконец показалась бухта, Харк нашел взглядом хижину и обнаружил, что возле нее стоит кто-то облаченный в желтые одежды. Харк не успел отреагировать на увиденное – лодка на головокружительной скорости делала поворот. Бухта на самом деле не была природной гаванью, было ошибкой входить в нее так быстро. Им пришлось отчаянно маневрировать, чтобы не наскочить на скалы. Наконец они причалили на гальку мелководья и врезались в нее с небольшим креном.

Служитель Святилища бросился к ним. Этот крепкий молодой человек пробыл там всего на полгода дольше Харка.

– Доктор Вайн! – прошептал Харк, дергая ее за рукав. – На берегу служитель Святилища. Вам нужно поговорить с ним. Он вас послушает!

Вайн не ответила. Она еще дышала, хоть и затрудненно. Под глазами чернели круги, и, когда он дотронулся до нее, она даже не пошевелилась.

– Харк! – воскликнул младший служитель. – Где ты был? Клай рвет и мечет. Он точно оторвет тебе голову!

Харк глубоко вздохнул, видя, как рухнули все его надежды и планы. Украдкой вытащив ключи из поясного мешочка Вайн, он сунул их в карман, прежде чем подняться.

– Помоги! – рявкнул он. – Доктор Вайн ранена! Ее ударили ножом! Ты должен доставить ее в Святилище.

– Что? – пробормотал молодой человек. – Кто ее ранил?

– Легионеры! Сейчас некогда объяснять, нужно немедленно отнести ее в Святилище. Прямо сейчас, иначе она умрет!

– Но… – Служитель оглянулся на хижину. – Но там Квест! Мы всю ночь его искали! Я увидел его на берегу. Но он забаррикадировался в хижине и…

– Я с этим разберусь, – отрезал Харк. – Он меня послушает.

Этого обещания оказалось достаточно. Молодой слуга шагнул в воду, и Харк вместе с Селфин осторожно уложили Вайн ему на руки.

– Иди! Скорее!

Харк знал, что искушает судьбу, отдавая приказы кому-то выше рангом. Однако он понимал, что в любой момент их переговоры может прервать гибкая черная тень с острыми, как бритва, конечностями.

Немного пошатываясь под тяжестью Вайн, фигура в желтых одеждах поспешила по скалам в направлении гавани. Еще до того, как служитель скрылся из виду, Харк спрыгнул за борт, на мелководье, где буруны бились и тянули его за ноги. Селфин шлепала за ним, спотыкаясь, но сохраняя равновесие. Она все еще несла мушкет легионера, держа его над головой, чтобы он не промок.

Харк запоздало вспомнил про записку губернатору. Он не забрал ее у Вайн: все происходило чересчур быстро.

– В ее записной книжке письмо! – заорал он удалявшемуся слуге, надеясь, что тот его услышит. – Оно для… Клая! Покажи письмо ему! Он поймет! Он знает, что делать!

В Святилище могли быть сочувствующие легионерам, но Харк был совершенно уверен, что Клай не из их числа. Прямо в мокрой одежде Харк поспешил к лачуге и заколотил в дверь.

– Квест! Это я, Харк! Откройте!

Послышалось тихое шарканье подошв.

– Уверен, что это безопасно? – осведомился голос Квеста.

– Сейчас ничто не безопасно, – признался Харк. – Но нам нужно идти!

Дверь открылась. Глаза, обрамленные красными веками, смотрели на Харка из вороха одежды.

– Кто твоя маленькая подруга и почему она вооружена? – поинтересовался старик.

– Селфин… на нашей стороне. Мы влипли…

– Что случилось? – Квест нахмурился. – Скажи, что сердце еще у тебя!

Харк не мог этого подтвердить. Лицо его сморщилось в гримасе отчаяния. Он видел, как в глазах Квеста блеснуло понимание, которое тут же сменилось безнадежностью и опустошением. Старик не выказал ни гнева, ни злости, это Харку было еще труднее вынести.