Менее чем через час Брок, помигав правым поворотником, свернул на дорогу к Орвието. Кэти села на сиденье прямо и стала смотреть на открывавшийся ее взгляду маленький городок, прилепившийся к плоской, словно срезанной ножом вершине древнего потухшего вулкана. Брок проехал еще милю по петлявшей среди скал дороге и остановился на парковочной площадке за старинным кафедральным собором.

— Думаю, нам стоит перекусить, прежде чем двигаться дальше, — сказал он. — Заодно и разомнемся.

Они проследовали через собор с бело-голубым полосатым нефом, а потом шли по узкой аллее до тех пор, пока не выбрались на главную улицу в центре города. Там они облюбовали себе столик на открытой площадке местного ресторанчика, откуда можно было созерцать улицу, заполненную прохожими.

Брок плотоядно потер руки:

— Нам просто необходимо отведать местного вина.

Он заказал бутылку, пока Кэти просматривала меню. Она выбрала себе lasca — блюдо из рыбы, выловленной в находившемся поблизости Тразименском озере, Брок же остановился на cannelloni — трубочках из теста с мясной и сырной начинкой. В ожидании, когда подадут вино, он спросил у нее, как прошел полет, как дела у членов ее маленькой домашней коммуны, а также о дюжине других маловажных и совсем не важных вещей. Потом наполнил бокалы и произнес тост:

— За отсутствующих здесь друзей.

Объяснений и уточнений не последовало, и Кэти пригубила прохладное терпкое вино.

Брок поставил свой бокал на стол и вздохнул:

— Ну, давайте рассказывайте, что там у вас происходит.

Кэти сообщила ему все, что ей удалось узнать.

Когда она закончила свой рассказ, он покачал головой:

— Конечно, ни в чем нельзя быть уверенным на все сто, но я никогда бы не подумал, что он способен на убийство. Особенно на такое ужасное. Видели бы вы, как мастерски у нее было перерезано горло. Одним точным сильным ударом. И у убийцы, поверьте, рука не дрогнула. Фактически он почти отрезал ей голову. Как-то не похоже это на того Джеффри Парсонса, которого я видел.

Кэти согласно кивнула, и они сидели в молчании, пока не подошел официант.

— Как прошел ваш доклад? — спросила Кэти, оживляясь при виде еды.

— Очень хорошо. Признаться, поначалу все это мероприятие мне ужасно не нравилось, но в действительности оно оказалось очень познавательным и даже забавным.

— Забавным? Конференция, посвященная проблемам поимки серийных убийц?

Брок ухитрился издать смешок, хотя рот у него был полон еды.

— Один молодой американец прочитал любопытный доклад на тему различных случайностей и совпадений. Мне представляется, что в его работе каким-то образом нашла воплощение теория хаоса, хотя все было сделано очень добротно и грамотно. В начале он, как водится, апеллировал к Юнгу, Кестлеру и им подобным, зато потом рассказал о нескольких наиболее интересных случаях, имевших место в Америке, в основе которых лежали совершенно необъяснимые совпадения. Они или сбивали полицию с толку и заставляли ее двигаться по ложному пути, или, наоборот, выводили расследование на прямую дорогу. Разумеется, чем длиннее серия и масштабнее деяние, тем больше вероятность возникновения случайностей. Некоторые из них кажутся просто невероятными. Полагаю, реальная жизнь в этом смысле куда богаче, чем любой вымысел. Я хочу сказать, что весьма странные, но вполне невинные совпадения действительно случаются. И не так уж редко. Поэтому, когда ты выстраиваешь события в логическом порядке, надеясь нащупать скрытую нить, на которую нанизываются все деяния преступника, необходимо иметь в виду, что иногда даже наиболее красивые построения такого рода могут оказаться совершенно бессмысленными.

Брок сделал паузу, чтобы отхлебнуть вина с виноградников Орвието, затем продолжил:

— Взять, к примеру, тот факт, что перевод диплома физиотерапевта, принадлежавшего Алексу Петроу, был заверен в британском посольстве в Риме, а не в Афинах — вы, надеюсь, помните об этом казусе? В свое время я думал: вот странное совпадение — ведь я тоже еду туда через несколько недель. В результате я получил возможность попросить у одного из итальянцев, с которым свел здесь знакомство, выяснить, чем занимался Петроу в Риме перед тем, как перебрался в Англию. Эти сведения не имели особой ценности, за исключением того, что эта информация позволила предположить наличие целой цепочки других совпадений. Они казались столь же невероятными, как и упоминавшиеся в докладе молодого американца, но я не мог противостоять искушению продолжить их исследование.

Наконец Кэти поняла, что Брок не терял зря времени в Италии, и почувствовала огромное облегчение. Положив нож и вилку, она пристально посмотрела на него и сказала:

— Вы узнали что-то действительно стоящее?

— Давайте подумаем вместе. Попробуем оценить, скажем, вот такую последовательность событий. Петроу находился в Италии на протяжении шести месяцев. Он приехал из Греции, а до того жил в Ливане, где у его семьи был небольшой бизнес. Около четырех лет назад семейство ликвидировало его и вернулось в Афины, где Алекс учился на физиотерапевта. Я не знаю, почему он приехал в Италию, но он нашел себе здесь работу в натуропатической клинике — и не в Риме, а в Виченце, которая расположена на севере. А это уже довольно любопытное совпадение — вы не находите?

Кэти покачала головой:

— Так сразу и не скажешь.

— Виченца — родина Палладио, итальянского архитектора XVI века, построившего виллу Малконтента — дом, который послужил моделью для особняка Стенхоуп-Хаус, то есть того места, где Алекс объявился впоследствии.

Кэти скептически свела на переносице брови.

— Что, слишком тонко? — спросил Брок. — Что ж, продолжим. Причина, по которой Бимиш-Невилл обосновался со всем своим хозяйством в английском варианте виллы Малконтента, заключается в том, что это место выбрала для клиники его первая жена, которой оно сразу приглянулось, поскольку она распознала тамошние архитектурные веяния. А распознала она их потому, что сама была родом…

— Из Виченцы, — прошептала Кэти, чувствуя, как у нее вдруг начало покалывать спину вдоль позвоночника.

— Правильно, из Виченцы. Ее семья жила в этом городе несколько веков. Когда девушке исполнилось восемнадцать, родственники отправили ее совершенствовать знания в одну из лингвистических школ в Кембридже, где она влюбилась в лидера студента медицинского факультета. Они поженились, и в скором времени ее весьма состоятельное семейство предоставило им средства, необходимые для создания клиники. Когда их брак распался, Габриэль вернулась в свое родовое гнездо в Виченце и вновь взяла свою девичью фамилию Монтанари.

— И она жила там, когда туда приехал Петроу?

Брок кивнул.

— Она до сих пор там. — Он выудил из кармана сложенный вчетверо листок бумаги и, расправив его, положил на стол. Это была ксерокопия газетного снимка, на котором была запечатлена привлекательная женщина средних лет в вечернем платье, поднимавшаяся по ступеням большого дома в сопровождении пожилого мужчины в черном галстуке. — Это Габриэль Монтанари и ее отец во время их последнего появления на публике на благотворительном балу в Падуе в прошлое Рождество.