class="p1">Тётя Вивиан аккуратно добавляет новую косу к уже сплетённым и искусно украшает её изумрудами. Мои магические линии тем временем пылают жаром, воспламеняя меня с ног до головы. Тётя откладывает щётку для волос и довольно оглядывает творение своих рук. Бунт подавлен, племянница будет покорна, честь семьи соблюдена. Теперь она может с новыми силами подтвердить своё высокое происхождение и положение в обществе.

— Горничная! — громко зовёт она, склонив голову набок, и Спэрроу будто по волшебству оказывается рядом, всё так же смиренно глядя в пол.

Юная уриска так отточила искусство покорности, что мне остаётся только восхищаться её великолепной игрой. Хотя есть в этом что-то неприятное. Наверняка Спэрроу прошла через многое и заплатила за науку жестокую цену. Интересно, что видела в жизни эта девушка?

Спэрроу молча ждёт, глядя себе под ноги, и по её лицу ничего нельзя прочесть.

— Заканчивай причёску! — приказывает тётя Вивиан, указывая на меня. — В пятом часу я вернусь от портнихи с платьем.

Расправив юбку, тётя поворачивается перед зеркалом. Меня будто бы нет в комнате. Я словно не существую. Я пленница без права голоса.

— Да, маг, — кланяется Спэрроу.

Тётя Вивиан бросает на меня торжествующий взгляд и величественно выплывает из спальни, плотно закрыв за собой тяжёлую дверь.

Глядя на отражение Спэрроу в зеркале, я прерывисто вздыхаю. Мой магический огонь грозит вырваться наружу и спалить тут всё без остатка. Опустив взгляд на руки, я вдруг вижу, что они заметно дрожат.

Проницательная Спэрроу быстро ставит передо мной на туалетный столик чайную чашку и наполняет её душистым напитком. Меня окутывает нежный аромат ванили.

От чая так приятно пахнет… хочется успокоиться и забыть о плохом. Сжав на коленях дрожащие руки, я глажу правую ладонь, одновременно требуя послушания от магических линий, и у меня кое-что получается.

Подняв взгляд на отражение Спэрроу, я хрипло поясняю:

— Она убила моего дядю.

Спэрроу на мгновение замирает с чайником в руках, но отвечает спокойно и взвешенно:

— Они убьют всех, кто тебе дорог, если ты не сможешь выжить и сразить их первой.

Аметистовые глаза уриски горят в зеркале решительным огнём. Эта девушка без обиняков может сказать просто о сложном, напомнить, как высоки ставки.

К глазам подступают слёзы, но я всё же нахожу в себе достаточно сил коротко кивнуть в ответ.

— Ты справишься, — говорит Спэрроу, наливая в чай молоко, теперь в её глазах блестит сталь. — Потому что иначе нельзя.

— Я не умею управлять своей магией, — признаюсь я. Слова царапают пересохшее горло.

— Значит, научишься, — всё с тем же спокойствием отвечает уриска. Она ставит молочник и размешивает в моей чашке серебряной ложечкой сахар. Размеренными, неторопливыми движениями Спэрроу поднимает с сервировочного столика фарфоровое блюдо с черносмородиновыми сконами и серебряную розетку с густыми взбитыми сливками, ставит угощение рядом с чаем и принимается намазывать один из сконов сливками.

— Подожди, пожалуйста, — прошу я. Почему-то именно сейчас мне невыносимо видеть, как Спэрроу прислуживает, исполняет невысказанные желания. Я ничем не заслужила её доброту. — Не надо мне ничего подавать. Просто присядь. — Взмахом руки я указываю на мягкое кресло рядом с собой. — Если нужно, задёрни шторы, но потом присядь и выпей чаю. И поешь, если хочешь.

Спэрроу, прищурившись, внимательно смотрит на меня, но всё же идёт к окну и, задёрнув шторы, возвращается к сервировочному столику с чайным сервизом. Налив чашку чаю, девушка усаживается в кресло. Я прихлёбываю горячий чай и смотрю на Спэрроу: она аккуратно отламывает кусочек скона и, положив сверху горку сливок, отправляет лакомство в рот.

Некоторое время мы в многозначительной тишине пьём чай со сконами, как давние подруги.

Поставив на столик пустую чашку, я задерживаю взгляд на своих исчерченных линиями обручения пальцах, и сердце у меня ёкает. Вскоре эти линии охватят ещё и оба запястья.

И случится это сегодня ночью.

Мысли об Айвене не дают мне вздохнуть, от острой боли в груди замирает сердце. Айвен. Я помню его нежный взгляд. Его голос. Его поцелуй.

Как сильно я его любила…

— Мы с Лукасом должны по-настоящему скрепить наш брак, — сообщаю я Спэрроу и чувствую, как горит от смущения лицо — гарднерийцы не обсуждают запретные темы. — Иначе нельзя.

Спэрроу кивает, окидывая меня мрачным, но непреклонным взглядом.

— Я знаю. Другого пути нет. — Помедлив, уриска неуверенно спрашивает: — Ты любишь другого?

Отчаяние наваливается мне на плечи тяжким грузом, и я срывающимся хриплым голосом отвечаю:

— Он мёртв.

Снова воцаряется тишина.

— Мне очень жаль, — тихо произносит наконец Спэрроу.

Слёзы в который раз застилают глаза, от горя перехватывает горло, и я коротко киваю, не в силах выдавить ни звука.

Спэрроу подносит к губам чашку с чаем, и я с удивлением отмечаю в движениях девушки королевскую элегантность. Сама тётя Вивиан не смогла бы так изысканно пить чай. Спэрроу очень красива. Обворожительна. У неё лавандовые волосы, нежные черты лица, а держится она с великолепным достоинством. Нечасто мне встречались в жизни такие удивительно красивые люди.

Вспомнив, как охотились на урисок, работавших в столовой университета, гарднерийские гвардейцы, я невольно мрачнею. Маги преследовали всех девушек с кухни, особенно доставалось юным и симпатичным.

— Как с тобой здесь обращаются? — отбросив церемонии, интересуюсь я. Почему-то мне очень важно услышать ответ на этот вопрос.

Спэрроу на мгновение цепенеет, но, опустив чашку, честно смотрит мне в глаза.

— Лукас очень добр ко мне. — Она задумчиво качает головой. — Наверное, он был бы точно так же добр, даже если бы мы не были союзниками. Он требует, чтобы всё было сделано правильно. Но он справедлив. И считает, что держать урисок в вечном рабстве несправедливо.

Приятно слышать, не скрою, однако удивления я не испытываю. Мне вспоминается встреча с эльфхолленами и дружеское общение Лукаса с одним из них по имени Орин. Похоже, Лукас действительно давно не разделяет традиционных гарднерийских взглядов.

— А остальные члены семьи? — не отстаю я.

Спэрроу слегка морщится, её губы сжимаются в тонкую линию.

— Эвелин Грей доброй не назовёшь, да и её супруга тоже. А вот младший брат Лукаса… С ним надо держать ухо востро. Его… знаков внимания… избегать не так-то легко.

Говоря о брате Лукаса, Спэрроу не пытается скрыть отвращения. В её глазах мелькают тревожные искры.

Сильверн Грей сразу показался мне высокомерным и самонадеянным, и от одной мысли, что он мог обидеть Спэрроу, в моей груди закипает гнев.

— Спэрроу…

Она яростно трясёт головой, отметая мои предположения.

— Нет. Мы уезжаем как раз вовремя. — Её губы вздрагивают, и она снова качает головой. — Сегодня утром… Сильверн… попытался… — Заметив