— Где-где ты отдыхал? — Арчеладзе опустил уже занесённый над стеной тазик.

— В Президио.

— Какое знакомое название! Где это?

— Недалеко от Сан-Франциско, по сути, пригород. Там раньше была военная база, теперь ничего нет.

— А почему ты там очутился?

— Приехал в отпуск, к родителям, — Джейсон заметно начинал тосковать. — Они переехали туда три года назад. Там стоит дом… Его построил мой прадед, русский офицер, когда эмигрировал в Америку.

— Любопытное совпадение! О Президио я уже наслышан… Там у вас не военная база, а какой-то вертеп, где собираются духи мёртвых.

— Я не знаю этого. Мне там понравилось.

— Ещё бы! Все вы оттуда вылетели, духи, — по-русски пробубнил полковник и вновь примерился ударить таз о стену, однако пехотинец насторожился.

— Кто-то идёт! Стук за дверью!

Арчеладзе замер. Через секунду в скважине провернулся ключ и дверь распахнулась сразу настежь.

В проёме стоял корчмарь, одетый в расстёгнутый овчинный кожух, из-под которого торчал ствол «Калашникова». Стоял и вглядывался в полумрак погреба, и, когда присмотрелся, вошёл внутрь, по-хозяйски прошагал к бочке, к Джейсону, уставился на него исподлобья и сказал, не оборачиваясь к Арчеладзе:

— Переведи ему: мы узнали его. Он — Джейсон Дениз, командир экспедиционного батальона ВМС США. Это он охранял зону, где расположена гора Сатва. И это он не допускал сербов, когда они приходили молиться к святому месту. Скажи, он нам нужен, поэтому сегодня вечером его переправят в горы, в надёжное место.

Арчеладзе перевёл, на что пехотинец вскочил и неожиданно стал ругаться и грозить, что миссия ООН обязательно применит санкции или даже меры военного характера. Корчмарь не требовал перевода, и полковник стоял молча. Выслушав возмущённую речь американца, хозяин погреба выхватил из-под полы автомат, упёр его в грудь.

— Скажи ему: мне не хочется пачкать свой погреб его поганой кровью. Но я всё равно потом прострелю ему голову!

— Потом он тебя убьёт, — перевёл коротко Арчеладзе, просчитывая взглядом расстояние до серба — можно ли отсюда, без прыжка, рубануть кромкой таза ему по шее… А он почувствовал это, резко повернул автомат в сторону полковника.

— Зачем ты взял таз?

— Хотел налить вина, — тут же вывернулся он. — Очень хочется пить.

Корчмарь выхватил у него посудину, взял под мышку.

— Ты вчера выпил своё. Через три часа придёт машина и поедешь в лес. Там и выпьешь последнюю чашу. Только не вина.

— Не круто ли берёшь, брат? Может, поговорим, объяснимся.

— С такими ублюдками говорить не буду!

— Слушай ты, урод! — мгновенно взъярился Арчеладзе. — Ты считаешь меня предателем? А ты знаешь, как мы встретились с этим американцем?! И почему?!

— Не хочу знать, — брезгливо бросил он и покосолапил к двери.

Полковник сделал два скачка следом и не удержал равновесия, завалился на бок, чуть не ударившись головой о стену. Корчмарь захлопнул дверь и повернул ключ.

— Эй, ты! — заорал Арчеладзе. — Позови старшего! Слышишь?! Или сам отправь человека на обсерваторию! Скажи, что поймал Грифа! Понял?..

За дверью была уже полная тишина. Стоило единственный раз, отказавшись от прошлого и будущего, несколько часов пожить настоящим, как и должны бы жить нормальные люди, так тут же небо над головой сократилось до размеров овчинки.

— Что он сказал тебе, Эд? — Джейсон тряс его за колено. — Что он хочет?

Арчеладзе медленно и неуклюже встал, припрыгал к бочке и повернул медный кран. Вытекла тоненькая, чёрная струйка, потом ещё капнуло несколько раз, после чего из бочки дохнул скопившийся газ — разнеслась вонь прокисшего вина.

— Шабаш, — заключил полковник.

— Что он тебе говорил? — всё приставал пехотинец.

— Что?.. А через три часа расстреляют в лесу.

— Тебя расстреляют?.. Но они же любят русских!

— Русских-то они любят, — не сразу проговорил Арчеладзе. — Но ненавидят предателей… Эх, весело веселье, тяжело похмелье! А здорово мы вчера погуляли?

— За что тебе грозит расстрел?

— А ни за что. У нас так бывает часто. Мы больше своих лупим, не разобравшись, чем врагов. Ну, хочешь быть теперь русским?

Джейсон замолчал и сел рядом. Глаза его бесцельно бегали по стенам — о чём-то лихорадочно думал.

— Знаешь, а я первый раз оказался… в неволе! — вдруг вспомнил полковник. — Хотя, нет, было, только не у своих… А тебе приходилось сидеть за решёткой?

— Мне?.. Нет, никогда. Разве что, когда наказывал отец…

— А я раз попал, но всего на час, так что и не почувствовал ничего. У меня кончились патроны. Тогда я сдался самосовцам, а они обрадовались, что схватили русского инструктора, повели в свой лагерь.

— Кому ты сдался? — словно проснувшись, переспросил Джейсон.

— Самосовским головорезам. Это было в Никарагуа… Вели двое, один сзади, другой — спереди. А у меня спецобувь была. В подошвах и каблуках только минивертолета не хватало. Я вынул нож и обоих приткнул. Сейчас бы такие башмаки!

— Ты был в Никарагуа?

— Да пришлось…

— Ты наёмник?

— Ну, тогда, можно сказать, был наёмник.

— Слушай, а я тоже был в Никарагуа, — бесцветно вымолвил пехотинец. — Сразу после школы, ещё лейтенантом. И вылавливал сандинистских головорезов. Проводили спецоперации в джунглях.

— Видишь, там не встретились, а здесь… И оба — в винном погребе. Самое обидное, что бочка пустая!

— Это я виноват. Тебя расстреляют из-за меня.

— Да ладно тебе!.. Главное, из погреба выйти, а дальше, может, выкручусь. Они же не знают, кто я.

— А кто ты? Мы с тобой столько времени вместе, а я до сих пор так и не знаю, кто ты на самом деле.

Арчеладзе усмехнулся, стиснул зубы, сжал губы, но не смог удержать смеха. И захохотал во весь голос, медленно оседая на пол. Катился в одну сторону, в другую, заходился в смехе, как ребёнок в плаче. Джейсон прыгал около него и спрашивал, словно попугай.

— Эд! Что ты, Эд! У тебя истерика? Эд! Прекрати, Эд!

Он с трудом унял приступ веселья и ещё некоторое время устало всхлипывал коротким хохотком. Болели скулы и живот в районе солнечного сплетения.

— Нет, парень, это не истерика… Я увидел ситуацию… Наше положение… Сразу в голову не пришло! Это же смешно!

— Не вижу ничего смешного!

— А ты представь себе: два матёрых волка попадают в руки какого-то корчмаря-урода! Подполковник морской пехоты США, элитный офицер, профессионал, и полковник… нет, даже генерал, КГБ — и какой-то коротконогий серб, таскающий вино в кувшинах!