Приготовьтесь к постоянному чувству вины перед собакой. Она целый день дома одна. С ней никто не играет, не разговаривает и не гуляет. А вечером, когда вы приходите, вам хочется только одного – залечь. Или спокойно посидеть в кресле и выпить чашечку кофе с бутербродиком или с мороженным. В тепле. В тишине. И чтобы весь мир провалился в тартарары. А тут сидит некто, смотрит на тебя, метет хвостом и ждет долгой прогулки. И чтобы с беготней, отнимаем палок и догонялками. И словами поощрения.

Причем этот некто никогда не упрекнет вас, что самое противное. Ну, хоть бы раз проорался, стукнул тапком по столу! Так нет! Сидит, боготворит. Редко позволяет себе укор лишь в виде тихого повизгивания: «…пи́сать хочу, мама… ну мама… пожалуйста, я быстро…» Хочется рыдать и таскать себя за волосы за сволочизм и издевательство над живым существом.

Но спокойно есть в присутствии лабров можно лишь во сне или мысленно. На морде будет вся грусть еврейского народа, капанье слюны, царапанье лапой по коленке, по руке, постоянные попытки выхватить еду, украсть, сожрать с тарелки, даже если это – тарелка гостя. И делается всё быстро, молниеносно, и так, что если и заметишь атаку, то будет всегда поздно.

Кстати, замечательный рингтон, когда лабр пьёт или кушает, например, яблочко, или грушу, или арбуз, или морковочку.

Кстати, сволочью вы будете себя чувствовать часто. Гарантирую. Особенно, когда ребенок желает рвануть к другим собакам, а низзя.

Научитесь собачиться с бабушками, дворниками и прохожими, которые смеют бояться вашего милейшего слоника. Вы наловчитесь посылать их так далеко, что ЖЭКу придется искать второго дворника.

Будете ездить на тренировки и краснеть оттого, что ваша собака такая тупая и вы тупой тоже. Потом забьете на тренировки, а потом – за дополнительные деньги – будете ходить и пересдавать умение ходить рядом с собакой.

Только ходить рядом она будет все равно только на тренировках. Зато вы накачаете левую руку.

Разовьете в себе редкий дар угадывать, чем занимается собака в темноте. Потому что собака может в этот момент:

– что-то жрать;

– мышковать;

– мирно какать;

– выслеживать одиноких прохожих;

– уже давно свалить в неизвестном направлении;

– как раз подбегать к дороге, потому что в километрах двух от вас идет какая-то другая собака;

– делать что угодно, особенно то, что нельзя.

Ваш дом превратится в филиал лесопилки. Вы поднатореете в пылесосении на коленях, чтобы по миллиметрам выдирать из ковра щепки и нитки. А подметать вам будет нечем. Ибо веник давно сгрызен, а где дают новые, вы понятия не имеете.

С первых же дней младенчества собака будет что-то грызть в доме. Это что-то – всё. В 3 месяца у неё исчезают молочные зубы, а в 5 месяцев – полный рот острых зубов и мощных клыков. Уже молочными зубами крошатся ручки комодов, шкафов, грызутся столы, стулья, табуретки, двери. А в стенах на высоте до метра появляются ниши для ваз с цветами. И тем больше, тем объемнее ниши, чем дальше расположена металлическая арматура стен. Даже удары током при перегрызании электропроводки не могут отучить вандальные черты и повадки вашего любимца. Обычно это длится до года. Но ведь в году 365 дней!? И капитальный ремонт в квартире – это, извините, – норма!

Привыкнете к лаю, скулежу и вою. Редкому, но от того более душераздирающему. От жизни собачьей. Или рычанию на гостей. Гости вас скоро перестанут беспокоить, в отличие от соседей.

На руках появятся мозоли на ладонях и мышцы трицепс от долгого, частого и ежедневного поглаживания. Рука будет отваливаться от часовых поглаживаний. А на теле постоянно будут царапины и синяки от лап вашего любимца, который всё время будет просить лапой что-то дать, будет ходить по вам по сонному и бодрствующему, т. к. если вы лежите, то и он лежит и притом только рядом. И не важно, в ногах или на подушке, т. к. всё время он будет вас облизывать и контролировать лапами и не дай Бог вам от него по тихому уйти, воя будет и шума столько, что проще его всегда и всюду брать с собой.

Очень скоро вы будете представлять собой или лакомый кусок для анатомического театра: синяки, шишки, царапины, пожеванные уши и пальцы, или сможете баллотироваться в армию на чин ведущего парада: вы наловчитесь гаркать команды так, что стекла во всех окрестных девятиэтажках будут вибрировать от ужаса.

Очень скоро из компанейского человека вы превратитесь в нелюдимого безумного собачника, выходящего из комы только при словах «прививка», «ошейник», «гулять». Вы станете неинтересным собеседником, любой разговор сворачивающего на тему блох и корма. Вы напрактикуетесь уходить с пьянок в самый разгар, бормоча: «У меня собака…» Через пару месяцев вас уже не будут никуда приглашать, а если придете по своей инициативе, то своими глазами увидите финальную сцену гоголевского «Ревизора».

Перестанете запоминать имена, зато отлично будете узнавать в лицо всех окрестных псов, козыряя знаниями о датах их последних вязок и размерами ошейника.

Настройтесь на то, что собака все время будет ходить за вами по квартире. Даже в туалет. И положив голову вам на колени, задумчиво смотреть вам прямо в глаза. Или не в глаза. А то и вовсе – задумчиво нюхать воздух… Ладно, это уже детали.

Вы научитесь спать столько, сколько спит ваша собака. И вставать без будильника. И засыпать без поцелуя на ночь. Потому что любовники в этом дуэте лишние.

Вы откроете в себе способность сюсюкаться, улюлюкать, повторять фразы по несколько раз без изменения интонации, придумывать невообразимые прозвища и говорить слова «Толстый» и «Жопа» с такой нежностью, что сотрудницы секса по телефону будут записываться к вам на тренинги.

К тому же через пару месяцев у вас начнут появляться неудобные мысли завести вторую собаку…

В 10.00, в понедельник, Виктор Иванович лично занес микроволновку в кабинет Николая Михайловича. Ждать в приемной пришлось минут 20 или около того, пока от генерала вышла начальник секретариата. Николай Михайлович никогда сам не ходил в секретариат, находившийся напротив его кабинета. Знакомился с документами он только у себя за столом, а начальник секретариата, как девочка на побегушках, металась из кабинета в кабинет, то принося, то унося Николаю Михайловичу разные бумаги, телефонограммы, факсы и телетайпные ленты. Таков был порядок.

Коробка с микроволновкой была не только вскрыта, но и поставлена на инвентарный учет. На задней панели уже стоял инвентарный номер, сделанный белой нитро эмалью, а в паспорте дополнительно стоял штампик института. Из бухгалтерии вот-вот должны были сообщить, что платежка прошла. Виктор Иванович попросил, чтобы эту ерунду сообщили ему, а не генералу, чтобы не отвлекали всякой ху@ней Николая Михайловича.