В этом месте капитан Сергеев не выдержал, громко прыснул. Но Тамара не обиделась, наоборот, зачастила как из пулемета:

– Так вот, непорядок это. Я лейку-то поставила и пошла проверять. Приоткрыла дверь, послушала. Тишина. «Маша!»—кричу. Тишина. Я тогда дверь-то приоткрыла и посмотрела. А там, батюшки светы, на полу лежит кто-то и не дышит. Вот ужасть-то!

– Это вы от дверей определили, что не дышит? – уточнил Сергеев.

– Та нет, – смутилась Тома, – я еще постояла, послушала, а потом только подошла. А он лежит весь белый и в крови. У меня отец-то фельдшером был, так я сразу поняла, что он помер.

Сергеев удивленно выставил брови домиком, связь между событиями в этом рассказе не всегда была ему ясна.

– Я вниз бегом, «скорую» вызвала да милицию.

– А почему, скажите, вы вызвали, если, по вашему мнению, хозяйка домой на машине приехала? Она бы и вызвала.

Тамара Васильевна в сердцах сплюнула. Что за люди! Хочешь сделать как лучше… Да, прошла по квартире, посмотрела, как люди живут… А сейчас еще скажут, что она взяла что!

– Пошла вниз и вызвала, – сердито ответила она. – Так «скорая» быстро приехала, а вы вот не расстарались поторопиться.

На Машин взгляд, выходило, что и здесь она ошиблась. Это не Мишка застукал Ивана на месте преступления, а совсем даже наоборот. Что же это получается? Что, наоборот, Мишка что-то искал, а Иван его застукал? Застукал и за это получил статуэткой…

Додумать ей не дали. Приехали криминалисты, еще трое мужчин. Они суетились в ее разгромленной квартире, снимали отпечатки пальцев, сыпали грязный порошок, размахивали кисточками. Капитан Сергеев и Маша устроились в той комнате, до которой разрушения не дошли. Сергеев записывал Машины показания, которых оказалось совсем мало. Потом он записывал Тамарины показания, а Маша тихо сидела в кресле, не зная куда себя деть. Хотелось позвонить Вадиму, все рассказать, но звонить при милиции Маша не решалась. Они ведь прицепятся сразу, кто и откуда, а доставлять Вадиму лишние проблемы ей не хотелось. Человек только что на работу вышел, а они приедут, начнут выяснять: а не вы ли, гражданин, вздумали ограбить квартиру своей сожительницы? А наверно, лучше и не говорить ему ничего до возвращения. Будет опять себя винить, что его рядом не оказалось, что не смог помочь ничем.

Когда закончилось все то, что капитан Сергеев именовал «следственными действиями», и Машу наконец-то оставили одну, было уже довольно поздно. Но она все равно сразу же рванулась к Ваньке в больницу. Тем более что Вадим на суточном дежурстве каком-то.

– Ты посмотри, скоро ночь на дворе, – увещевала Тамара, встреченная на первом этаже, – кто же тебя пустит в больницу-то? Это ж не ночной клуб. Завтра с утра поедешь, а сейчас возвращайся и спать ложись. Виданное ли дело, стресс такой!

Но упрямая Маша не поддалась на уговоры, поехала.

Не то чтобы ее ждали с распростертыми объятиями, но и препятствий не чинили. В приемном покое ее просто не замечали, занятые своими делами. Кто-то сидел, лежал, стонал, охал от боли. Кто-то привычно и деловито заполнял необходимые бумаги, оказывал помощь, спасал. Только охранник равнодушно скользнул по ней взглядом.

– В реанимации он, второй этаж, – не сразу добилась Мария ответа на интересующий вопрос.

Двери в реанимационное отделение оказались закрыты на замок. Маша спиной съехала по стене, села на корточки под дверью и приготовилась ждать.

День выдался непростой. Она уткнулась лбом в высоко торчащие колени и закрыла глаза.

– И что это у нас тут за Аленушка у ручья? – раздался где-то над головой веселый голос. Веселый голос симпатичного веселого человека в зеленом хирургическом костюме и легкомысленной хирургической шапочке в яркий горох. Врач.

Маша резко вскочила на ноги, в ногах закололо миллионом острых иголок, и ей пришлось крепко ухватиться за его руку, чтобы не упасть.

– Да вы меня встречаете как Филлипа Киркорова поклонницы, – засмеялся реаниматолог. – Только сразу должен предупредить – петь не буду.

Не обращая внимания на шутки, не извинившись, Маша бросилась с места в карьер:

– К вам Ваньку привезли! Привезли, да? Ивана? Его у меня дома по голове ударили, да?

– Ну, раз вы утверждаете, значит, ударили, – согласился врач. – Вам виднее, где его по голове ударили. Вы, я так понимаю, пытаетесь узнать насчет больного Середы?

– Доктор, как он? Что с ним?

– Что с ним? – медленно переспросил доктор, вздохнул, стянул с головы свою нелепую шапочку, вытер ею лицо.

Маша ударилась в слезы. Они покатились крупными горошинами, затекая в рот, закапали с подбородка. Губы у Марии задрожали.

– Да что с вами? Иван Середа? Если вы про него спрашиваете, то все не так плохо. – Доктор смутился собственному веселью.

– Он что, жив, доктор? Жив?

– Тьфу ты, разумеется, жив…

– А что же вы тогда? Зачем вы шапочку сняли? Я в кино видела… если доктор шапочку снял, это значит, что больной умер… У-у-у…

– Да господь с вами! Жив ваш Иван Середа. А шапочка?.. Это плохой вы какой-то фильм смотрели, глупый. Просто жарко, голова в ней вспотела. Перестаньте реветь и слушайте меня. Состояние стабильно тяжелое, без сознания. Ушиб мозга, черепно-мозговая травма, целостность черепной коробки не нарушена, на мягкие ткани наложены швы…

– Мягкие ткани? – с испугом переспросила Маша, только-только начавшая успокаиваться. – Мягкие ткани – это мозг? Да?

Врач улыбнулся.

– Мягкие ткани – это кожа головы. Кожа, понимаете? Кожа головы у него рассечена, и мы наложили швы. Состояние больного соответствует тяжести полученной травмы. Будем надеяться, что завтра он придет в себя. Все необходимое лечение он получает, под постоянным наблюдением находится.

– А можно к нему?

– К нему сейчас нельзя. Да и незачем, он без сознания.

– Но я только посмотрю, можно? Он почувствует, что кто-то к нему пришел свой, родной, и быстрее придет в себя. У него же в Питере больше нет близких. Доктор, я не уйду, пока его не увижу.

– Девушка, я недавно другую молодую особу не пустил, которая тоже к нему рвалась, поэтому и вас не пущу. Из справедливости. И та особа, кстати, тоже говорила, что у этого Ивана, кроме нее, никого в Питере нет. А если серьезно, то мне сейчас совсем некогда, совершенно. Я должен на отделении больных смотреть, а я с вами разговоры разговариваю. Давайте договоримся: я всех осмотрю, а через пару часиков, если ничего экстренного не приключится, покажу вам вашего больного. Если хотите, то вон там, в нише, есть диванчик, можете пока на нем подождать, покемарить. Там, кстати, уже дожидается знакомая вашего Середы.

Доктор ушел, и Маше ничего не оставалось делать, как идти в полумрак, в нишу. На низком неудобном диване, забившись в самый уголок, действительно кто-то сидел. Мария пригляделась. Из темноты за ней наблюдала собственной персоной Светка.