Генерал и полицейский офицер крепко пожали Ахлестышеву руку. Он оглянулся: Яковлев задом пятился от него к двери. Чёрт с ним!

– Первая хорошая новость за сегодня, – сказал, по-доброму улыбаясь, Ивашкин. – А то одни беды да страдания вокруг. Хоть кого-то осчастливил… Я ведь помню, как вас в этом кабинете наветчики убийцей выставили. Да… Разберёмся мы с Яковлевым, Пётр Серафимович, дайте только время. На него множество жалоб. Не сойдёт ему на этот раз с рук.[86]Но это ведь не всё! Про вас ещё имеется бумага. Из ставки. Где же она? Вот! Читайте.

Буквы прыгали у Ахлестышева перед глазами, но он взял себя в руки и прочёл:

– “Приказ по действующей армии за нумером 1606 от 15 октября 1812 года. Полотняные Заводы.

Прапорщику гвардейской артиллерии Ахлестышеву немедленно прибыть для прохождения службы в распоряжение начальника Высшей воинской полиции надворного советника барона фон Розен. Подписано: Кутузов. Копия верна: дежурный генерал Коновницын”.

Пётр не успел даже осознать эту новость, как обер-полицмейстер указал ему на вещи в углу кабинета.

– Ваши. Были приложены к бумагам. В мешке, я поглядел, офицерские сапоги лежат. Отдельно сабля. В седельном чемодане, полагаю, найдёте и весь мундир. А теперь прошу меня извинить – дела… Желаю успеха!

И генерал повернулся к Пожарскому.

– Фёдор Петрович. Идите сейчас оба в диванную, и помоги там господину прапорщику обмундироваться по форме.

В дверь просунулась физиономия секретаря.

– Ваше превосходительство, депутация от замоскворецкого купечества. Прикажете впустить?

– Да, заводи.

Ахлестышев и Пожарский поторопились выйти в соседнюю комнату. Там Пётр открыл чемодан и, действительно, обнаружил в нём походный мундир с принадлежностями: обер-офицерскими эполетами, нагрудной посеребрённой бляхой, фуражной шапкой и шарфом[87]. Отдельно лежал конверт. Бывший каторжник открыл его и вытряхнул на ладонь Владимирский крест. Ельчанинов не забыл и об этом! Вот молодец! Но в конверте находилось и ещё что-то. Ахлестышев потянул за оранжево-чёрную ленту и извлёк Знак отличия Военного Ордена – солдатский Георгий. Это ещё кому? Он же прапорщик, офицерам такие награды не полагаются. Ответ на вопрос Ахлестышев нашёл в четвертушке листа на дне волшебного конверта. Это был приказ барона Розена по Высшей воинской полиции:

“Охотник из мещан Александр Калинов сын Взимков по собственноручному ходатайству зачисляется в охранную команду полиции в звании рядового.

Указанный Взимков за проявленное мужество награждается Знаком отличия Военного Ордена по представлению резидента в Москве штабс-капитана Ельчанинова.

Взимкову немедленно прибыть в распоряжение Высшей воинской полиции для прохождения службы, где поступить под начало прапорщика Ахлестышева”.

Замечательно! Теперь Саша-Батырь не беглый уголовный, а солдат и георгиевский кавалер! То-то он порадуется. Не иначе, наденет крест и пойдёт средь бела дня гулять до Волчьей долины. Надо будет составить ему компанию…

С помощью Пожарского Пётр переоделся в мундир. Квартальный надзиратель прикрепил ему на грудь Владимирский крест, расправил бант. Тот показывал, что орден дан за военные заслуги, а не за просиживание штанов в присутствии[88]. Ахлестышев дружески попрощался с добрым Фёдором Петровичем и поспешил на улицу. Ему хотелось побыстрее появиться на Остоженке в своём новом обличии. Шпага непривычно била новоиспечённого прапорщика по ноге и мешала ходьбе; нужно будет привыкать… Стоящий на выходе драгун молодцевато вытянулся во фрунт, и Ахлестышев с заминкой козырнул ему. Столько нового сразу!

Первым делом Пётр зашёл в почтовую контору и отослал письмо матушке. Известил её о радостных изменениях в своей судьбе и о том, что едет на войну. Теперь можно было возвращаться. Там, верно, все как на иголках: ждут, вернётся ли он или сядет опять в Бутырку… Надо было скорее успокоить товарищей. Извозчики уже появились в Москве, но драли безбожно дорого. Пётр сторговался за полтину серебром, уселся в обшарпанную бричку и покатил. Эполеты давили ему на плечи. Да, он уже носил и саблю, и пехотный тесак – но не лёгкую офицерскую шпагу! И погоны тоже носил, но те были французские и надевались для маскировки. А тут свои и законные! Прапорщику казалось, что все прохожие обращают внимание на его орден и счастливый вид. В голове крутилась фраза из кутузовского приказа: “немедленно прибыть для прохождения службы”. Да, он теперь офицер, не хозяин сам себе, и идёт война. Они с другом отправятся в действующую армию уже завтра. Ну, может, послезавтра… Будут вдвоём гнать французов и искать при этом своих женщин. И конечно найдут!

Подъезжая к Остоженке, Пётр зажал в кулаке Сашин Георгиевский крест. Надо будет сразу обрадовать товарища! Вдруг он заметил перед домом забрызганные грязью дрожки. Это ещё кто? Ельчанинов приехал? Или…

С бьющимся сердцем Ахлестышев вбежал в парадное. Из гостиной доносился разговор. Он хотел кинуться туда и не мог – ноги отказали ему… Пётр прислушался. Громкий голос Мортиры сообщал кому-то:

– …И вот мы слышим крики наших казаков! Пальба, лошади ржут, сабли звенят… Ужас какой! А потом в кибитку просовывается вот такая рожа, едрит его в туды!

– А что Полестель? – спросил Саша-Батырь.

– Хитрый оказался, говнюк! Наклеил заранее бороду, оделся мужиком – так его и не сыскали. Убёг, ети его разэдак!

Пётр стоял и слушал, не в силах сдвинуться с места. Где же Ольга? Она пока молчит, или её там нет? И вот раздался милый знакомый голос. И очень усталый; бедняжка, что она пережила…

– Александр Калинович, но когда же вернётся Петя? Я так беспокоюсь. Что, если его арестовали как беглого каторжника? Не допущу, до государя дойду!

– Да будет вам, Ольга Владимировна! С его-то заслугами… – отвечал налётчик, но в голосе его слышалась неуверенность. – Ждём ещё полчаса, и я сам отправлюсь в дом обер-полицмейстера!

– Чтобы и вас там схватили? Нет, я поеду. Не пожалею ни денег, ни связей… Выкуплю, пусть всё заберут! Ничего мне не надо, кроме него.

Повисла тягостная тишина, потом послышался грустный-грустный Ольгин голос:

– Вот сейчас откроется дверь, и войдёт Петя в арестантском халате…

Не в силах больше сдерживаться, Ахлестышев улыбнулся счастливой улыбой и шагнул в гостиную…