сказала: «Он тебе сразу начнет заливать, что никогда не ходил в колледж, что он давно уже обогнал в развитии всех выпускников колледжа и что он вообще на них плюет.» В общем-то, это был пустой разговор, и Чарли даже не смутился, но дело в том, что он никогда более не заикался о колледже в своих разговорах. Он просто не знал, что так часто болтает на эту тему и что это выглядит очень глупо.

— Ладно, я уже говорил тебе, мы — новая раса, и мы стремимся узнать максимально много о себе. Для этого у нас есть средства, которые я даже не могу тебе описать. Но, одно качество нам, как видно, не дано объективность.

— Все это очень хорошо, но я не специалист по расам, видам, культурам или чему-нибудь подобному, на что ты намекаешь.

— Нет, специалист. Потому что ты — не такой, как мы. Именно это и делает тебя специалистом.

— Предположим, мне не нравится то, что я вижу?

— Разве ты не видишь, — озабоченно заговорил Филос, — что это не имеет значения? Любишь ты нас или не любишь — это к делу не относится. Мы хотим знать, как преобразуется то, что ты видишь, в твоем мозгу.

— И когда вы будете знать это…

— Мы лучше узнаем самих себя.

С гримасой на лице Чарли протянул:

— Вы узнаете всего лишь то, что я думаю.

Филос ему ответил с таким же выражением лица:

— Что ж, мы всегда сможем подкорректировать тебя.

В конце концов оба рассмеялись.

— О'кей, — Чарли Джонс махнул рукой. — Договорились.

Чарли подавил зевоту и извинился.

— Когда мы начнем? Сразу с утра?

— Я думал, что мы…

— Послушай, — взмолился Чарли, — у меня был длинный день или уж не знаю, как назвать, и я полностью вымотался.

— Устал? Ну, я подожду, пока ты отдохнешь еще немного. — Филос уселся поудобнее в своем кресле.

Ошеломленный Чарли смог отреагировать не сразу:

— Я имею в виду, что я должен поспать.

При этих словах Филос вскочил на ноги.

— Поспать! Он приложил руку к голове: — Конечно! Извини, я совсем забыл… как вы это делаете?

— Что?

— Мы ведь не спим.

— Не спите?

— Как ты это делаешь? Птицы кладут голову под крыло.

— Я ложусь, закрываю глаза, а потом просто лежу — и все.

— А, хорошо. Я подожду. А сколько ждать?

Чарли вопросительно посмотрел на Филоса: может, тот шутит?

— Обычно около восьми часов. — Восемь часов! О! Произнес Филос, как будто ему было стыдно за свое невежество или любопытство, направился к дверям. — Я лучше оставлю тебя одного, чтобы ты сделал это. Так будет лучше?

— Отлично.

— Если тебе понадобится что-нибудь из еды…

— Спасибо, вы мне объяснили насчет еды, когда показывали, как обращаться со светом, помнишь?

— Очень хорошо. Одежда вот здесь в шкафу. — Филос слегка дотронулся до завитушки на стене напротив. Дверной проем возник и вновь исчез. Чарли бросил взгляд на поразительно яркие ткани. — Выбирай, что нравится. А-а, Филос заколебался, — ты найдешь их все достаточно закрытыми, но при этом мы пытались сделать костюмы максимально удобными. Но дело в том… что никто из здешних людей никогда не видел мужчину.

— Вы что — женщины?!

— О, нет! — воскликнул Филос, махнул рукой и исчез.

Смит пользуется «Старым пиратом» — заключает Герб Рейл, осматривая ванную комнату Смита на первом этаже, в частности, настенный аптечный шкафчик. Он висит над унитазом, а над полочкой для туалетных принадлежностей, рядом с раковиной, висит еще один шкафчик. В каждом доме в околотке есть два шкафчика. В рекламке они называются «Он и Она». Жанетт называет их «Его и Наш», вероятно Тилли Смит пользуется и этим шкафчиком, так как полторы полки из четырех завалены женскими принадлежностями. Остальное место занимают «Щетина старого пирата» — жидкость, для протирки лица перед бритьем, от которой волосы встают торчком — и «Приказ старого пирата» — жидкость для укладки волос после причесывания. Здесь и шампунь для ванны с витамином «С» — «Услада Старого пирата» (Однажды Герб вычитал в словаре определение слова «пират» — морской разбойник — и заявил, что не удивляется, почему все бутылочки и баночки не полны, однако, Смитти эта шутка не понравилась). Лично Гербу даже немного жаль Смитти, увлекающегося всеми атрибутами «Старого пирата», так как в продаже есть и лучшие средства. Например, «Атласная щека». Мнение Герба основывается, главным образом, на своем опыте работы в агентстве, где они изобразили «Атласную щеку» в виде койота (для распространения в Европе нужно рисовать европейского волка!), разевающего пасть над восторженной дамой с вываливающейся из декольте грудью, а под всем этим сделали надпись: «Хочешь погладить атласную щеку?»

— Да! — произносит Герб почти во весь голос.

Тюбик мази от геморроя… Здесь же, конечно, транквилизаторы, аспирин в листиках и бутылочка огромных наполовину синих, наполовину желтых капсул. По одной три раза в день. Можно спорить, что это акромицин. Осторожно, стараясь ничего не трогать, Герб наклоняется и читает ярлычок. Дата говорит о том, что средство куплено три месяца назад. Герб припоминает — в то время Смит временно бросал пить.

— Может, простата?

Бесцветная помада от обветривания губ. Бесцветный лак для ногтей. Карандаш тонировочный. Что, черт побери, может значить карандаш тонировочный коричневый номер двести три? Герб наклоняется еще ближе и читает написанное мелким шрифтом: Для временного ретуширования между применением теней «Туш-Тон». Время наступает, Смитти. Или лучше так, убрав запятую: Время наступает на Смитти.

Чарли помнит (помнит, помнит!) песенку, которую слышал в детском саду. Ее пели дети из старшей группы, а девочки крутили в это время скакалку:

Раз, два, три, четыре, пять,

Мама начала рожать

Не мальчишку, не девчонку,

А красивого ребенка.

Он повторял про себя эту песенку и незаметно уснул. Ему снилась Лора… они знали друг друга так мало, и вместе с тем, так хорошо; у них уже был свой любовный язык, коротенькие словечки и фразы, имевшие смысл только для них и ничего не говорившие посторонним: «это топорики, Чарли», а он мог сказать: «это фантики, Лора», например, если она притворно пищала, когда желтый майский жук запутался в ее волосах, а Чарли его извлекал.

Просыпаясь, Чарли прошел через такую фазу сна, когда он трезво и четко осознал, что Лора отделена от него непреодолимыми барьерами пространства и времени, но при этом ему представлялось, что в ногах его постели сидит мать. По мере того, как он просыпался, он все яснее и яснее понимал,