Этого Ягода, как и обвинения в шпионаже, так и не признал, несмотря на все старания следствия. Принято считать, что к Ягоде вообще силовых методов на допросах не применяли, что он и так сломался под арестом от неизбежности конца. Хотя и гуляет версия, что его на допросе крепко поколотил ежовский заместитель в НКВД Евдокимов, который бывшего шефа по ГПУ ненавидел, именно его Ягода в 1931 году выдавил из органов безопасности на время.

Да и на суде, до которого все же дожил, он так же покорно признал и свое участие в «банде Бухарина – Рыкова», и свою роль в организации убийств Кирова и Горького. На суде в 1938 году он заявил, что убить Кирова ему поручил бывший лидер правых Енукидзе, заместитель председателя ВЦИК, а тому приказ отдал сам Рыков – идеолог правых и глава советского правительства. Сам же Ягода якобы приказал организовать убийство Кирова заместителю начальника Ленинградского НКВД Запорожцу, который, как мы помним, в момент убийства Кирова был в Сочи на лечении и к этому делу пристегнут искусственно.

В тех же протоколах допроса Ягоды, завершающихся фразой «Никаких жалоб и претензий к следствию не имею», есть и еще ряд таких сенсационных признаний, как связь с зарубежными троцкистами и соучастие в тайных переговорах «правых» с германскими национал-социалистами через заместителя наркома иностранных дел Карахана. А также убийство уже больше по личным якобы мотивам сына Горького и по карьеристским – Менжинского.

Это сочетание мотива личной выгоды и работы на «правый заговор» позволили прокурору Вышинскому на процессе 1938 года даже сравнить Ягоду с популярным тогда в мире американским гангстером Аль Капоне и с известным шефом тайной полиции Франции времен Наполеона Жозефом Фуше, успевшим послужить нескольким различным режимам и бывшим знатным интриганом. Увлекшись историческими параллелями, Вышинский почему-то в той же речи в вину Ягоде ставил даже увлечение романами Александра Дюма, видимо, такое легкое чтиво тогда считалось недостойным коммуниста на столь высокой должности и тоже свидетельствовало о моральном разложении Ягоды. Обрушив в своей речи на суде над «правым блоком» в адрес Ягоды и его подельников привычный набор обвинений: «Шайка бандитов, грабители, подделыватели документов, заговорщики, диверсанты, шпионы, убийцы», Вышинский зачем-то еще и сравнивал их с мафиози неаполитанской коморры. Уж если прокурора Вышинского так увлекла история итальянской мафии и он хотел провести параллели с ней заговора Ягоды, то наш знаменитый обвинитель мог бы детальнее ознакомиться с историей коза ностра. В ней на судьбу Генриха Ягоды больше похожи судьбы совсем других персонажей, а не Аль Капоне. Это Джузеппе Морелло, Джо Массерия, Сальваторе Маранцано – все они поочередно в начале ХХ века были всесильными «боссами всех боссов», королями итальянской коза ностра в США. А в начале 30-х, совсем незадолго до процесса по делу «правых» в СССР, в ходе первой кровавой войны внутри коза ностра их физически уничтожили представители более молодой и жестокой поросли мафии под началом того же Аль Капоне, Лаки Лучано или Фрэнко Костелло. Они же реформировали мафию, отменив в итоге титул «босса всех боссов» и организовав взамен подобие коллективного политбюро мафиози, что более отвечало требованиям времени в 30-х годах. И сторонников убитых боссов из их прежней гвардии, так называемых «кастелламарцев», перестреляли в этой внутримафиозной бойне, как многих дзержинцев из команды низвергнутого Ягоды несколькими годами позднее отстреляли в Москве чекисты новой волны. Но понятно, что Андрей Януарьевич так глубоко в историю коза ностра или коморры не полез, образ Аль Капоне подвернулся за звучность в тот момент его имени, нужно было просто побольнее пнуть упавшего Ягоду.

Сейчас поражаешься такому всеобъемлющему обвинению на процессах конца 30-х годов: зачем нужно было такое множество зачастую абсурдных обвинений, когда одного признания в заговоре с целью захвата власти в стране и попытке свергнуть социалистический строй уже было достаточно для вынесения всем сознавшимся смертного приговора. Зачем было пришпиливать сюда легко затем отметенные историей обвинения в работе на чужие разведки, в организации мифических терактов, в убийствах умерших своей смертью людей? Зачем было вообще приплетать итальянскую мафию, Гитлера или тревожить дух давно умершего Жозефа Фуше, от которых Ягода и другие «правые» при всех их недостатках были бесконечно далеки? Видимо, сказывалась ритуальная привычка большевиков во всем чернить своих политических врагов, которые не могли в их глазах иметь каких-то отдельных недостатков, а обязаны были влачить весь шлейф перерожденцев, заговорщиков, фашистов, предателей родины и террористов.

То же и с выбитым из Ягоды и его приближенных обвинением в подготовке к убийству нового наркома внутренних дел Ежова. Это было подано так, что по приказу Ягоды сотрудники НКВД обрызгали сильнодействующим ядом стены кабинета, который должен был вскоре занять новый нарком. Главные показания против своего бывшего шефа дал также арестованный бывший секретарь Ягоды в НКВД Буланов. Именно на его показаниях, как он вместе с Ягодой и сотрудником НКВД Саволайненом разбрызгивал жидкий яд на ковры и портьеры в кабинете Ежова, основывалось обвинение. Под давлением следствия и пытками в этом же признался и арестованный чекист Саволайнен, и Ягоде оставалось лишь подтвердить нужную следствию версию. Самого Павла Буланова показания против шефа не спасли, он также вскоре был расстрелян, как член тайной группы Ягоды в НКВД.

Эта часть обвинений легла еще одной строкой в следственное дело бывшего наркома НКВД Ягоды, которое вел следователь Генеральной прокуратуры СССР Лев Шейнин, ставший в послевоенные годы известным советским писателем и автором сценария культового советского сериала о милиции «Рожденная революцией». В целом эта абсолютно нереальная версия пошла затем гулять по всем материалам дела о заговорщиках в 1937 году. Появились показания и признания, что Ягода по поручению Бухарина с Рыковым собирался отравить жидким ядом и комнаты членов сталинского ЦК во главе с самим Сталиным, и якобы даже нанести яд на телефонные трубки их аппаратов. Тогда никаких доказательств такого «телефонного терроризма» людей Ягоды так и не привели. Хотя уже в постсоветской России отголосок этих странных версий вдруг всплыл в исторической памяти, когда в ходе громкого расследования в середине 90-х годов установили, что известный банкир Иван Кивелиди был уничтожен убийцами именно нанесенным на трубку его телефона сильным ядом – жуткая перекличка разных смутных эпох в России ХХ века. Когда же через два года судили уже наркома Ежова, историю с отравлением главного кабинета на Лубянке обернули и против него. Заставили признаться в фальсификации этого обвинения группе Ягоды, хотя с самого уже расстрелянного Ягоды советская Фемида, вопреки здравому смыслу, это обвинение тоже не сняла: один негодяй другого травил ядом, а другой все это о первом придумал – вот они какие, враги народа!

Версия следствия тогда вошла и в материалы суда по делу «правого блока»: создав у себя в НКВД целую группу заговорщиков, Ягода собирался в правом заговоре использовать ее как ударный отряд при свержении власти Сталина. Его специальный отряд из чекистов при помощи коменданта Кремля и тоже чекиста Петерсона должен был арестовать прямо в Кремле Сталина и его ближайших помощников либо ликвидировать их в кинозале во время традиционного просмотра фильма в узком кругу. А себя при новой власти Бухарина – Рыкова в поправевшем и оппортунистическом руководстве Советского Союза Ягода якобы видел главой Совета министров, Рыкову отводил роль генерального секретаря очищенной от сторонников Сталина партии, Бухарину – главного идеолога нового поправевшего режима коммунистов в СССР, а Енукидзе в роли нового главы ВЦИК стал бы номинальным президентом страны. Своим приближенным в НКВД и главным сподвижникам в заговоре среди чекистов Ягода по тем же показаниям на следствии обещал в своем правительстве лакомые посты: Прокофьеву – пост главы МВД, Благонравову – Министерство транспорта (он в НКВД долго возглавлял транспортный отдел безопасности), а главный «специалист» среди чекистов по культуре Агранов, надо полагать, в виртуальном правительстве Ягоды мог бы претендовать на должность министра культуры.