возник вокруг идиллической любви благородного виконта де Шаньи и очаровательной, нежной Кристины Даэ! Что стало с утонченной и таинственной певицей, о которой с тех пор никто на свете больше не слышал? Ее сочли жертвой соперничества двух братьев, никто и представить себе не мог, что же произошло на самом деле. Никто не понял, что, раз Рауль и Кристина исчезли одновременно, они, как жених и невеста, могли просто удалиться от света и, скрывшись от людей после необъяснимой смерти графа Филиппа, наслаждаться своим счастьем. Они сели в поезд, отходивший с вокзала Нор-дю-Монд. Когда-нибудь, может быть, я сяду в поезд на том вокзале и отправлюсь в поисках счастья на берега твоих озер, Норвегия, в твои края, безмятежная Скандинавия, возможно, там еще сохранились следы Рауля и Кристины, а также матушки Валериус, исчезнувшей примерно тогда же. Когда-нибудь я тоже, может быть, своими собственными ушами услышу одинокое эхо Севера Мира[16], вторящее песне той, что знала Ангела Музыки.

Хотя попечениями судебного следователя Фора, не слишком обремененного интеллектом, дело было закончено, пресса время от времени возвращалась к этой таинственной истории и продолжала задаваться вопросом: что за чудовищная личность стоит за этим рядом катастроф, злодейств и исчезновений?

Одна бульварная газетка, бывшая в курсе всех закулисных сплетен, написала:

«Это рука Призрака Оперы».

Но конечно же, это было сказано в ироническом тоне.

Один лишь Перс, которого не захотели услышать и который после визита Эрика не возобновлял попыток обратиться к правосудию, знал всю правду.

Он хранил главные доказательства, переданные ему Призраком вместе с памятными вещицами.

А мне предстояло дополнить эти доказательства с помощью самого Перса. Изо дня в день я держал его в курсе своих поисков, и он направлял их. Прошли долгие годы с тех пор, как он в последний раз был в Опере, но он сохранил об этом величественном здании подробнейшие воспоминания, и не было никого, кто лучше смог бы провести меня по самым потаенным его закоулкам. Он также назвал мне источники информации, которыми я мог воспользоваться; он натолкнул меня на мысль постучаться в дверь господина Полиньи, правда бедняга был едва ли не при смерти. Я был лишь поверхностно знаком с ним, но никогда не забуду впечатления, которое произвели на него мои расспросы насчет Призрака. Он посмотрел на меня так, словно увидел перед собой самого дьявола, и ответил лишь несколькими бессвязными фразами, которые, впрочем, лишний раз подтверждали – и это самое главное, – какое смятение в свое время внес Призрак Оперы (П. О.) в его и без того насыщенную жизнь.

Когда я рассказал Персу, чем увенчался мой визит к Полиньи, «дарога» загадочно улыбнулся и сказал:

– Полиньи так и не узнал, как этот гениальный негодяй Эрик, – (Перс отзывался об Эрике то как о божестве, то как о монстре), – управлял им. Полиньи был суеверен, и Эрик знал об этом. Эрику вообще многое было известно об общественных и личных делах служащих Оперы.

Когда господин Полиньи услышал в ложе № 5 таинственный голос, который изложил ему почти всю его биографию и описал его отношения с коллегой, он сразу сдался. Пораженный голосом, идущим, казалось, прямо с небес, он посчитал себя проклятым, а потом, когда этот голос потребовал у него денег, решил, что стал игрушкой в руках одного известного певца, жертвой которого в свое время оказался и его коллега Дебьен. Они оба, утомившись по многим причинам от директорства, ушли в отставку, даже не попытавшись поглубже узнать личность этого загадочного П. О., который передал им тот нелепый перечень их обязанностей. Они ознакомили с этой тайной своих преемников и, испустив вздох облегчения, избавились наконец от истории, сильно их заинтриговавшей, но показавшейся обоим совсем не смешной.

Таково было мнение Перса насчет господ Дебьена и Полиньи. Я спросил его об их преемниках – меня удивило, что в «Воспоминаниях директора» господин Моншармен, так подробно излагая все, что связано с П. О., в первой части, ничего или почти ничего не сказал о нем во второй. На что Перс, знавший эти «Воспоминания» так, будто сам написал их, заметил мне, что объяснение этому можно найти, если как следует поразмыслить над строками, которые Моншармен посвятил Призраку во второй части. Вот эти строки, представляющие для нас наибольший интерес, так как здесь весьма ясно изложена известная нам история с двадцатью тысячами франков:

«По поводу П. О. – в начале „Воспоминаний“ я привел некоторые странные и фантастические версии, связанные с ним, – я добавлю только одно: мистификатор очень благородным жестом вознаградил нас за все неприятности, причиненные мне и моему уважаемому коллеге. Должно быть, он решил, что есть предел всякой шутке, особенно когда цена ей столь велика и к делу привлекают комиссара полиции; и вот через несколько дней после исчезновения Кристины Даэ, в ту самую минуту, когда мы назначили в нашем кабинете встречу господину Мифруа, чтобы рассказать ему обо всем, мы нашли на письменном столе господина Ришара в красивом конверте, на котором красными чернилами было написано: „От П. О.“, ту солидную сумму денег, которая перед этим была так ловко, почти играючи, вытянута из директорской кассы. Ришар тотчас предложил покончить с этим делом и забыть о нем. Я согласился с мнением Ришара, ибо, как говорится, „хорошо то, что хорошо кончается“. Не правда ли, мой дорогой П. О.?»

Очевидно, Моншармен, особенно после того, как деньги были возвращены, продолжал считать, что он какое-то время был игрушкой буйного воображения Ришара, а Ришар, со своей стороны, не переставал думать, что Моншармен в отместку за какие-то проделки выдумал историю с П. О.

Это был подходящий повод спросить у Перса, каким способом Призрак забрал двадцать тысяч франков из кармана Ришара, несмотря на английскую булавку. Тот ответил, что не вникал в эту незначительную деталь, но что, если бы я собственноручно обследовал то место в кабинете директоров, я бы, конечно, нашел ключ к разгадке прямо в директорском бюро, и напомнил, что Эрика не зря называли «любителем люков». Я обещал Персу, как только выкрою время, провести тщательное расследование этого случая. Читателю же хочу сразу сообщить, что результаты моего расследования оказались в высшей степени удовлетворительными. Я и не надеялся найти столько неопровержимых доказательств реальности феноменальных деяний, многих событий и фактов из жизни Призрака.

Да будет вам известно, что бумаги Перса, письма Кристины Даэ, записи, которые я сделал со слов бывших сотрудников Ришара и Моншармена, малышки Мэг (неподражаемая мадам Жири, увы, уже скончалась) и Сорелли, живущей