— Дорогая… — Его рука легла на мою, и я почувствовала горячее пожатие его пальцев. — Прости, я совсем не имел в виду… Господи, да как у меня язык повернулся?! Идиот! Я люблю тебя! О нет, какая мука! Если бы я знал, что делать!

Услышав, как скрипнула дверь, я поспешно загремела крышкой чайника, незаметно смахнув с ресниц слезы.

— Вильяма приняли в Чалдикоттс, — услышала я голос Роберта.

— О, чудесно! Какое облегчение! Милый мальчик! — причитала Мин. — А где он сам?

— Вышел во двор.

— Пойду отыщу его.

Она выбежала за дверь.

— Я причинил тебе боль… сделал тебя несчастной, — пробормотал Роберт. — Прости меня. Может, тебе станет легче, если я скажу, что так же несчастен, как и ты.

— Да. — Подойдя к двери, я открыла ее и свистнула Хэм. — Да. Мне уже намного легче. Если что и могло доставить мне радость, так только это. Извини, пойду-ка я погуляю. Одна.

Все следующие дни были до предела заполнены повседневными хлопотами. У меня просто не было времени чувствовать себя несчастной. Первым делом мы с Мин взяли детей и вместе с ними съездили в школьный магазин в Чалдикоттсе, просадив там кучу денег на школьную форму. Вечер этого дня и весь следующий ушли на то, чтобы вышить бесчисленные метки. Мы занимались этим до тех пор, пока у нас не заломило глаза. Но стоило нам зажмуриться, как имя Вильям Р. Вестон вспыхивало у нас перед глазами. После этого пришлось съездить в Уинкли — купить непромокаемый мешочек для губки, халат, несколько пижам, тапочки, полотенца, нижнее белье и носки.

Наконец с этим было покончено, и я, облегченно вздохнув, принялась закупать продукты для званого вечера, который должен был состояться через два дня. Естественно, я попыталась привлечь к этому Мин, но она решительно отказалась, мотивировав это тем, что я куда лучше знаю, что нам может понадобиться. Роберт же вообще не проявил к этому ни малейшего интереса, подчеркнуто держась в стороне. Поэтому я прямо с утра отправилась в Уинкли и накупила целую груду коробок со свежими фруктами и овощами. В тот же день вечером я сделала ветчину персиль, отварила лососину и запекла в духовке огромный кусок говядины. Потом испекла три торта с персиками и миндалем, три пирога и гору меренг. Мин, с энтузиазмом взявшись мне помогать, перечистила кучу картошки, после чего бросилась пересчитывать вилки, ножи и тарелки. Миссис Баттер мыла бокалы, соусники, кофейные чашки, а покончив с этим, взялась гладить салфетки. Элли, вернувшись из школы около четырех, нашла нас в библиотеке, куда мы укрылись выпить по бокалу шампанского.

— Это уже становится нездоровой привычкой, — заявила Мин. — Как прошел день, дорогая? Надеюсь, удачно?

— В общем… да, — Элли как-то неуверенно кивнула, словно до сих пор не могла прийти в себя — Все в один голос удивлялись, как я похудела и какая у меня потрясающая стрижка. А Полли Саксби спросила, где я купила такие туфли, так они ей понравились. Сказала, что непременно купит себе такие же. Но, самое главное, Патриция Уигэн попросила Аннету Дру поменяться со мной местами, поскольку ей хочется сидеть со мной за одной партой! Знаешь, мамочка, у Патриции такие светлые кудряшки, а на зубах — скобки. И она очень хорошенькая!

Тут зазвонил телефон. Я сказала, что подойду.

— Это Френсис Бенсон. — Наступила короткая пауза. — Мать Джеральда.

— О… миссис Бенсон. — Я мучительно гадала, что сказать. — Это Диана Фэйрфакс. Наверное, вы хотите поговорить с Робертом?

Я бросилась искать Роберта. Разговор длился долго. В конце концов он вернулся на кухню, зевнул и с усталым видом сказал, что мать Джеральда пригласила его в субботу вечером приехать к ней в Хэмпсток, и он согласился.

— Ой, но ведь в субботу же у нас званый вечер! — всполошилась Мин.

«И мой последний вечер в Вестон-холле», — подумала я про себя. Но предпочла промолчать.

На следующий день, накануне торжества, я взялась украшать дом к празднику. Белые скатерти, сверкающий хрусталь и масса ароматных цветов немного разогнали унылый сумрак столовой. Оставалось еще украсить ветками и плющом деревянные потолочины. Поскольку столовая была самой большой комнатой в доме, я рассчитывала, что мы вначале поднимемся сюда, чтобы выпить по коктейлю. Мне безумно хотелось воссоздать сказочную атмосферу волшебного леса, а для этой цели лиственный шатер подходил лучше всего. Будь сейчас сочельник, я бы развесила между ветвей гирлянды фонариков, но на дворе стоял май. Поэтому, слегка остудив свое разгулявшееся воображение, я решила ограничиться охапками орешника, цветущего боярышника и бука.

— Боже милостивый! Что здесь происходит?! Какой-то дикарский праздник? Интересно! Что ж, может, мы все-таки не зря тащились в такую даль?

Опустив глаза, я увидела, как голова Роберта повернулась в сторону двери. Я спустилась на пару ступенек, чтобы убедиться, не обманывает ли меня слух. На пороге комнаты в эффектной позе, с длинной сигаретой стояла моя матушка.

От удивления я едва не свалилась с лестницы. На голове у матери красовалась шапочка из шкуры снежного леопарда — это в мае-то месяце! — что несколько странно смотрелось рядом с платьем цвета спелого апельсина. До невозможности короткое, оно обтягивало ее, как перчатка, — впрочем, для шестидесяти лет мать сохранилась просто великолепно, и ее фигуре могли позавидовать многие женщины. Огромный вырез и короткий подол открывали загорелую до черноты кожу, а на ногах красовались открытые туфельки на высоченной шпильке. Гладко зачесанные назад темно-каштановые волосы, блестящие, точно драгоценный черепаховый панцирь, спускались почти до плеч.

Я поспешно спустилась с лестницы.

— Ах, Диана, я так и подумала, что ты здесь. Мне пришлось идти со станции пешком — как на грех, не оказалось ни одного такси. Устала как собака. Пошли кого-нибудь за моими вещами.

— Мама, познакомься. Это Роберт Вестон, муж Мин. Роберт, это моя мать, Бэмби… эээ…

Я замялась, не зная, какую фамилию назвать — они менялись так же часто, как и мужчины в ее жизни, так что я никогда даже не старалась их упомнить.

— Водхерст. Как поживаете?

Она с томным видом протянула ему сморщенную коричневую лапку, блеснув ослепительно-белыми зубами, обошедшимися кому-то в целое состояние.

— Стало быть, вы мать Дианы, — приветливо сказал он. — Как вы сказали… Бэмби?

— Да, глупое прозвище, верно? Но меня все так зовут.

Настоящее имя моей матери было Бренда, но она перестала пользоваться им много лет назад.

— Ты не говорила, что приедешь, — довольно резко вмешалась я. Каюсь, я была недовольна и даже не пыталась этого скрыть.

— Дорогая, я знаю. Это был, так сказать, внезапный порыв. Ты ведь помнишь, я ужасно импульсивна. Ничего не могла с собой поделать. — Мать метнула в сторону Роберта кокетливый взгляд.

— Надеюсь, вы не позволите моей дочери выставить меня за дверь, а, Роберт? Могу я называть вас просто по имени? Ах, она так любит командовать… с детства любила. Никогда не подумаешь, что она моя дочь.