Клирик, известный нам лишь под именем Саада, отправился к хазарам из Триполи со свитой в тысячу воинов, двести пятьдесят женщин и двести пятьдесят мальчиков, каковые должны были перейти в распоряжение кагана. К сожалению, один из самых благородных и отважных воинов Саада погиб, оказавшись при дворе кагана, поскольку «увидев сии лампы, свечение которых повторяло свечение небесных сфер, мой любимый Ибрагим оскорбился, вскричал, что Коран запрещает имитировать созданные Аллахом светила, и попытался разбить один из сосудов плоской стороной своего меча. Как только он устремился вперед, извлекая на ходу саблю из ножен, его поразили не менее двадцати стрел, выпущенных лучниками, скрывавшимися в тайных помещениях дворцовой палаты кагана, уложив на месте. Я объяснил кагану, почему Ибрагим это сделал и погиб так, как погиб. Язычник-каган был немало впечатлен моим рассказом о великой вере, освобождающей людей от страха смерти. Однако его визирь сказал на это, что люди нашей веры поддерживают неосознанное стремление человека жить в страхе, подменяя страх смерти страхом воздаяния за грехи, между тем как смерть приходит только раз, а человек, будучи существом смертным и мерзостным по самой своей сути, грешит с каждым своим дыханием».

Христианские епископы Дульциниус и Сандромис также посетили двор кагана в девятом веке нашего летоисчисления — в те годы, когда хазары вели затяжную войну с арабами, наступавшими со стороны Кавказских гор. Дульциниус, позже принявший мученическую смерть в Тире и ставший святым покровителем племени заблудших, которые именовались лакониками, имели обыкновение ходить уставив глаза в землю и писать трактаты, в сильном волнении докладывал императору Тиберию, что «каган может держать в руке свет солнца и свет луны, но не имеет в своем сердце света Господа нашего Иисуса Христа, каковой свет я и стремлюсь до него донести, сделав его трижды благословенным на этой земле».

Личность изготовителя данного сосуда не установлена.

Место изготовления. Хазарское государство находилось в районе Кавказа и Волги, но его точные границы неизвестны. Однако нет никаких сомнений, что оно включало в себя некоторые области современной России, а также, возможно, современной Грузии, Армении, Азербайджана, Нагорного Карабаха и восточной Турции.

Последний известный владелец. До сих пор доподлинно не установлено, кем были хазары — иудеями, христианами или мусульманами, сведения же о них в истории чрезвычайно скудны. Возможно, именно по этой причине в официальных письменных источниках не осталось упоминаний о местонахождении «клеток кагана». Хотя люди продолжали о них говорить; их размеры, форма и назначение сильно варьировались в каждом таком повествовании. К примеру, при дворе сельджуков «Солнечной клеткой» именовалось одно из небесных созвездий, а «Лунной клеткой» — гряда облаков, закрывавших ночью с трех сторон луну. После распада империи сельджуков письменные упоминания о «клетках» прекратились; осталось лишь нечто вроде отраженного эха — истории об историях, где рассказывалось, что оригинальные священные предметы были закопаны в песок пустыни или поглощены бескрайней степью. При всем том каждый земледельческий клан, сеявший пшеницу и обладавший так называемой наследственной памятью о прошлом, как равным образом и каждый пастушеский или кочевнический клан, утверждали, что означенные «клетки» находились когда-то в их собственности, но потом их следы затерялись вследствие многочисленных войн, нашествий и всеобщего хаоса. После того как в Центральную Азию с двух сторон вошли англичане и русские, а особенно после того как русские превратили обитавших здесь пастухов, земледельцев и воинов в Homo Sovieticuses, переплавив их в огне истории (кажется, метафорический огонь горит наиболее ярко, когда полыхает огонь войны), «клетки» превратились в своего рода лох-несское чудовище Центральной Азии, став предметом исторической эрудиции, элементом мифологии или даже волшебных сказок.

Хотя и потерянные для большого мира, «клетки» тем не менее оказались в собственности некоего клана, название которого почти невозможно произнести на цивилизованном языке, но который уходил своими корнями в седую старину и был связан родственными узами с семейством Огуз-хана, сельджукского завоевателя, чья империя раскинулась от Аравийского моря до реки Иртыш. Согласно легенде этот исторический деятель планировал сражения и походы, имея в качестве советчика матерого серого волка. Женщины вышеупомянутого клана из поколения в поколение были целительницами. Роберт Бертон, без сомнения, назвал бы их «хитроумными особами»; в современном же представлении одни именовали бы их экстрасенсами, другие — шарлатанками. Все они были сказительницами и знали множество древних сказаний, легенд и мифов, а кроме того, приторговывали разнообразными странными предметами и приспособлениями, обладавшими чрезвычайно звучными и сложными названиями, но ничтожной практической ценностью. Последняя из этой плеяды «Торговок Легендами» выправила себе советский паспорт на имя Юмтуз Мурамасовой. Вместе со своими племянниками Муратом и Махмудом, а также тремя неидентифицированными таджикскими националистами, она была зарезана в своей юрте на территории блошиного рынка в августе 1985 года.

Ориентировочная стоимость. Не поддаются оценке. Юмтуз могла выменять эти горшки за ржавую «Ладу», но так же могла потребовать за них весь Кремль с его церквами и дворцами. Чтобы хотя бы приблизительно определить их цену, необходимо рассмотреть стоимость сходных предметов, но ничего, подобного этому, просто не существует.

Я несколько раз пытался заговорить с Ханной, пока мы ехали от ее дома к моему. Она отвечала односложно и все больше смотрела в окно. Хотя я старался выглядеть беспечным, меня одолевали противоречивые мысли и о ней, и о том, не ждет ли меня на двери новое послание с какой-нибудь частью человеческого тела в конверте. Я предпочел бы вернуться, но не знал, как это сделать, не обидев Ханну. Кроме того, я сомневался, стоит ли говорить Ханне о замеченном мною на ее двери символе с жезлом и змеями, но односложные ответы моей подруги не располагали к откровенности. Я решил импровизировать, если понадобится что-то объяснять, а в случае реальной угрозы… что ж, приложу максимум усилий, чтобы не удариться в бегство. Разбитные репортеры под тридцать, ведущие в еженедельных газетах колонку полезных советов, выдержанную в духе поп-культуры, рассказывают вам, как познакомиться с родителями невесты, как преодолеть расхождения на почве религии и бороться с параноидальными замашками вашей девушки, взявшей себе за правило просматривать чужую электронную почту. Однако никто из них, насколько я знаю, до сих пор не писал, что делать, если вы находите у себя на двери послание с человеческим зубом и оккультным символом и не подозреваете, на чьей стороне ваша девушка — на вашей или того дантиста, который этот зуб вырвал.

— Где твоя квартира? — спросила Ханна, когда мы припарковались у моего дома.

Я указал на окна третьего этажа. Сквозь опушенные (постоянно) шторы пробивался электрический свет.

— Понятно… Оказывается, ты относишься к тем парням, которые почем зря жгут электричество, — тонко улыбнулась Ханна. Она выглядела скорее усталой, нежели расстроенной или рассерженной.