Думаю. Постоянно.

Она и Ривз.

От темной, дикой ярости не могу дышать. Притащил ее в один из наших домов. Родители редко в него заглядывают… Пустышка смотрит удивленно и испуганно. Дрожит. Нервничает. Правильно нервничает.

А потом она меня ударила. И ведь почти смогла! В своем безумии я пропустил движение, лишь отработанные годами реакции спасли мой нос! Сжал ее запястье, встряхнул… И потребовал желание. Низко, подло. Как последняя сволочь.

Пустышка скривилась и замерла. И я замер. Уставился на ее лицо. Смотрит вниз, и ресницы мокрые. Снова мокрые, забери ее бездна! И эти проклятые ресницы снова что-то сделали со мной, переключили… Что я творю?!

Прижался лбом к стене. Дыши…

— Я отвезу тебя в академию, — выдавил, не глядя на девушку. — Забудь, что я сказал. И от желания освобождаю.

Она молчала. Смотрела в пол. На разбросанные сины. А потом подняла голову и глянула на меня. И медленно стерла с моей щеки что-то влажное.

— У тебя кровь, Эш.

Что? Не соображая, прижал ее руку к лицу. Она смотрела. И что-то мучительное трепетало между нами, наизнанку выворачивая души.

Не сдержавшись, снова притянул ее к себе. Потребность чувствовать ее пугала…

— Если скажешь — я отвезу. Но я хочу, чтобы ты осталась.

Она застыла в моих руках, такая напряженная. Тонкая, сладко пахнущая… Не уверен, что отпущу, если она захочет уйти… не уверен.

Покрываю голодными поцелуями ее лицо, снова и снова. Не могу оторваться… И слышу шепот, выдергивающий меня из этой реальности.

— Я… останусь.

* * *

— Останешься? — Эш смотрит в упор, со злостью. — Почему?

— Потому что я тоже схожу с ума, — честно сказала я.

Он на миг прикрыл глаза. И схватил, приподнял меня, прижал к себе. Так, словно не верил. Я и сама не верила… Обхватила его ногами, обняла. И он снова поцеловал. С отголоском ярости, но уже мягче и слаще… Понес наверх, придерживая меня под ягодицы. И как мы только не грохнулись? За лестницей три двери, Вандерфилд нетерпеливо толкнул ближайшую. Внес меня в комнату, отпустил. И снова — к губам, жадно…

И принялся расстегивать мой жакет. Лизнул голодным взглядом шелковую рубашку и выступающие под ней очертания груди. Запустил ладонь мне в волосы, стягивая ленту… Я несмело коснулась его черной куртки, под которой был тонкий свитер. Забралась под него пальцами, коснулась горячей кожи и напряженного живота. Погладила выступающие кубики пресса. И ощутила вспышку удовольствия, когда Вандерфилд вздрогнул.

— Проклятие… Аддерли!

Моя фамилия заставила улыбнуться, уж очень не к месту звучала она в такой момент. Я хотела что-то сказать, но Эш снова целовал меня, стягивал остатки одежды и освобождался от своей. Торопливо, почти ругаясь. Моя юбка, рубашка, чулки… Его свитер и кожаные штаны… всё грудой свалено в одну кучу, и впервые в жизни мне на это наплевать. Я плавлюсь под его руками и губами, ощущаю себя хмельной и не совсем нормальной… И как-то неожиданно на нас не осталось ни единого клочка одежды, кроме перчатки на его правой руке. Впервые в жизни я стояла совершенно обнаженная перед парнем. Смутилась, инстинктивно прикрылась руками. Эш сжал мои ладони, разводя в стороны.

Ничего не сказал. Но то, как он на меня смотрел, говорило без слов. Нервничая, я скользнула взглядом по его телу, залюбовалась. И вспыхнула, завидев красноречивое свидетельство мужского желания.

— Иди ко мне… — прошептал он, притягивая. И вдруг замер, рассматривая следы от своих рук на моей коже. Ну да, грязные. Кажется, он только сейчас осознал, что все еще в земле и крови после состязания. Перевел ошарашенный взгляд со своих ладоней на меня. И медленно, предвкушающе улыбнулся.

— Идем.

— Куда?

— Под воду.

С ним? Под воду? Вот же чистоплюй-аристократишка!

Но кожа уже покрылась мурашками ожидания. И зеленые глаза потемнели от едва сдерживаемого желания. Я кивнула неуверенно. Он втянул воздух, тяжело выдохнул. И потащил меня к двери в ванную комнату. То, что я увидела за дверью, больше напоминало небольшой бассейн, чем обычную чашу для омовения. Внутри мягко мерцали тысячью крошечных огоньков стены и потолок. Какой-то невероятный и наверняка зачарованный светильник. Но полюбоваться им мне не дали. Эш повернул ручку, и в чашу ударил маленький водопад.

Я несмело перешагнула бортик, стеклянные стены тихо сомкнулись, отрезая нас от мира.

И Эш тут же притянул к себе, раздвинул языком мои губы. Теплая вода струилась сверху, ласкала кожу и расслабляла мышцы. С трудом оторвавшись, Вандерфилд щедро плеснул на ладони ароматную жидкость, прошелся по своим плечам и ниже. Я повторила его движение, вспенив мыло между пальцев.

— Повернись, — приказала, смущаясь.

Он окинул меня голодным взглядом и рывком подчинился, уперся ладонями в стену и опустил голову. Я гладила его спину, с удовольствием ощущая напряженные каменные мышцы и вслушиваясь в прерывистое дыхание. На плечах и спине — желто-фиолетовые следы от ударов, на боку — уже заживающий порез, сбитые в кровь руки. Похоже, победа досталась Эшу нелегко. И снова сердце глухо ударилось в ребра — от пережитого страха. Вандерфилд несколько минут не двигался, может, давал мне возможность привыкнуть, а может — себе… Я провела скользкими ладонями по его плечам, потом ниже — вдоль позвоночника до ямочек на пояснице. Красивый… Побитый, напряженный и красивый.

От мыла защекотало в носу, вот только смеяться совсем не хотелось…

Особенно когда Эш, не сдержавшись, развернулся.

* * *

Не помню, чтобы я так хотел девушку… Или это задушенные эмоции? Разрушительная ярость, нашедшая иной выход? Одних поцелуев катастрофически мало, хочу наконец почувствовать все! Встряхиваюсь и прижимаю пустышку к стеклянной стене, почти так, как и хотел сделать там, на Колесе. Какое же у нее тело! Эта картинка — как она стоит посреди комнаты, прикрываясь ладонями, наверняка будет сниться мне по ночам. И просыпаться я буду с таким жутким желанием, что не поможет ледяная вода.

На нее хочется смотреть. На нежное лицо в обрамлении светлых кудрей, на яркие глаза и зацелованные губы. На изящную шею и легкий разлет ключиц. На высокую грудь, идеальную для моей руки. На тонкие ребрышки, проступающие сквозь кожу. От беззащитности этих ребрышек чувствую себя сволочью… Хотя так и есть.

Узкая талия и плавные линии бедер. Длинные стройные ноги. Пустышка даже не понимает, насколько она красива. Меня трясет каждый раз, когда я смотрю на нее.

Хочу смотреть, но еще больше хочу обладать. Вбиваться, держать, иметь, заставлять ее стонать… Я никогда не испытывал такого всеобъемлющего, выворачивающего наизнанку желания.

Я снова целую ее шею — россыпью жадных поцелуев, опускаюсь к груди. Приподнимаю девушку выше, чтобы захватить губами сосок, покатать на языке, прикусить… и поймать ее полустон-полувдох, от которого у меня так сносит крышу… или это от ее рук? Которыми она исследует меня. Неуверенно, почти робко. Гладит спину, трогает затылок, потом сбегает пальцами вниз. Мне хочется, чтобы она впилась ногтями, и словно почувствовав это, Аддерли сжимает пальцы на моих бедрах почти до боли… И я понимаю, что все. Не могу больше. Слишком хочу ее…