В России, как и в других странах, континентальная блокада сопровождалась конфискацией товаров, признанных английскими, а также конфискацией самих торговых судов. Однако, применяя правила континентальной блокады, русское правительство старалось действовать по возможности мягко. За 1808 г., по неполным сведениям, был конфискован только один корабль и грузы четырёх кораблей, восемь торговых кораблей было выслано. В 1809 г. было конфисковано 25 кораблей и грузы 26 кораблей. Зная обычаи русского чиновничества, можно легко догадаться, что мягкость применения правил континентальной блокады не обходилась без щедрых «пожертвований» со стороны заинтересованных лиц. В общем, континентальная блокада означала для России значительный упадок торговли, новые чиновничьи притеснения и поборы.

Купцы жаловались, подавали апелляции, судились, тем более что во многих случаях происхождение груза было очень сложно установить. Почти все корабли плавали под флагами нейтральных держав, их команды были интернациональными (кстати, по правилам, установленным в этот момент в России, корабль признавался неприятельским, только если более трети команды принадлежало неприятельской державе). Так как в порту не устраивали экзамен по владению языком, корабль английских судовладельцев, где и почти вся команда, и груз были английскими, но который пришёл под каким-нибудь паппенбургским флагом и судовые документы которого указывали, что идёт он из Рио-де-Жанейро, вполне мог разгрузиться в Петербурге и, приняв на борт товар, уйти обратно в Лондон. Разумеется, при условии небольших «пожертвований» на пропитание несчастного начальника таможни.

Конечно, официальные архивы умалчивают о том, кому и сколько давали, а кому не давали. Зато в личных документах можно найти интересные сведения. Так, в неопубликованной части дневника генерала Д. М. Волконского есть запись от 25 февраля 1809 г., где он указывает, что негоциант Тависон заявил ему: «Мнимое пресечение коммерции идёт не купцам, а покупающим во вред, ибо он сам 20 000 (рублей) подарил таможенному за пропуск корабля с английскими товарами, кои перештемпелевали подложно все прусскими».

Судовые документы проверяли, перепроверяли, дела переходили от одного чиновника к другому и доходили даже и до Госсовета, а то и до самого императора. «Указ, изданный 14 мая 1809 г., налагал обязанность на корабельщиков доказывать нейтральную собственность рядом документов. На кораблях должны быть предъявлены паспорт, корабельная крепость[46], экипажный список и корабельный журнал; на груз — сертепартия[47], коносамент[48], декларация шкипера, свидетельство о происхождении товара, если груз весь или частью принадлежит корабельщику, и фактура, если корабль пришёл из Америки и Индии. В случае отсутствия какого-либо из указанных документов корабль высылается из порта без разгрузки».

В качестве примера можно привести одно из рядовых дел такого типа. В июне 1810 г. в Кронштадт прибыл русский корабль «Святой Михаил» с грузом из 126 бочек сахара. Шкипер Герцберг заявил, что прибыл из Стокгольма, и предъявил документы, подтверждающие, что сахар шведского производства. Однако выяснилось, что у шкипера были две английские лицензии, которые говорили о том, что сахар был привезён из Лондона на английском корабле «Кити». На этом же судне были доставлены 30 ящиков индиго. Индиго было оставлено в Стокгольме, а сахар направлен в Россию. Напрасно купец Гольм (поверенный шкипера) доказывал, что покрытие груза английскими лицензиями было вынужденной необходимостью, чтобы обеспечить российскую собственность от захвата англичанами. Комиссия постановила конфисковать сахар, а судно отпустить с русским грузом. Дело разбиралось далее в Госсовете. Большее количество членов Госсовета признали обвинение шкипера Герцберга в провозе неприятельского груза доказанным. Постановление о конфискации было оставлено в силе.

Самым крупным делом по поводу конфискации груза является дело о так называемой «тенерифской экспедиции». В начале навигации 1810 г. в русские порты пришло необычно большое количество кораблей с Канарских островов — 75! Большая часть из них прибыла в рижский порт, остальные — в Петербург и Архангельск. Такой наплыв судов с Канарских островов вызвал подозрения таможенников. Проверка документов, предъявленных шкиперами, показала, что бумаги были явно грубой подделкой: там встречались грамматические ошибки, подписи одних и тех же чиновников выглядели по-разному, да и вообще, по ним получалось, что Тенерифом одновременно управляют два губернатора. Кроме того, товары, которые везли суда: свинец, олово и жесть, — обычно приходили в Россию из Англии. В конечном итоге выяснилось, что все корабли так называемой «тенерифской экспедиции» вышли в основном из Лондона, Ярмута и других английских портов и шли через Зунд под британским военным конвоем. В результате комиссия постановила конфисковать грузы 63 кораблей, а 4 судна были оставлены под секвестром.

Нетрудно догадаться, что результатом подобных конфискаций было, как уже отмечалось, сильное сокращение торгового оборота, и как следствие — жалобы купцов и недовольство значительной части знати. Однако было бы явно неправильным изображать эту ситуацию как всеобщее дружное осуждение континентальной системы. Многие известные русские политические деятели считали, что блокада — это заслуженное наказание англичанам за их наглое и эгоистичное поведение в отношении морской торговли других держав. Вот, в частности, что писал военный министр адмирал Павел Васильевич Чичагов Александру I: «Они (англичане) считают, что это он (Наполеон) разоряет и опустошает мир, ибо всё, что их не устраивает, приносит вред миру, в спасении которого англичане, как известно, так живо заинтересованы… Они уже хозяйничают в Балтийском море, не посчитавшись ни с кем и ни с чем, кроме своей воли. Английские фрегаты патрулируют в этом море, и никто не решается спросить, по какому праву… Одним словом, они командуют и распоряжаются в водной стихии, не соблюдая никаких внешних форм и приличий, не считая нужным отдавать отчёт в своих действиях кому бы то ни было… и в наше время англичане в течение 15 лет держали в подчинении весь континент, за исключением Франции, и распродали его в розницу ради собственной выгоды».

А вот что писал царю Василий Назарович Каразин — русский и украинский учёный, инженер и общественный деятель, просветитель, основатель Харьковского университета, инициатор создания Министерства народного просвещения Российской империи: «Россия в нынешних обстоятельствах не может оставаться в двусмысленном отношении к Англии. Коль скоро мы единожды уже сблизились с коренным её неприятелем, надлежит действовать, надлежит ему помочь привести в должные пределы купеческую эту державу, которая недавно ещё, подобно как и пред сим в 1800 году, показала, что у неё нет ничего священного, и что если она когда-либо наружно и чтила наше правительство, то без всяких искренних чувств, а как орудие только своей личной, тогодневной, можно сказать, корысти… Извлечём всю возможную пользу из мира нашего с Наполеоном, мира, приобретённого столь дорогою ценою! Упрочим себе навсегда мир сей. С другой стороны, поставим себя в безопасности от морско-разбойнических предприятий Англии».