Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– «Анна и Король», – щелкнув пальцами, прервал ее размышления Куроки, сидящий рядом за столиком в этом переполненном кафе, на одной из многочисленных улочек Рима.
– Что «Анна и Король»? – переспросила Анна, непонимающе оглядываясь на танцующих вдалеке на площади людей. Видимо она вновь погрузилась в очередную перипетию сюжета своего «произведения». Куроки удивленно на ее посмотрел, словно не понимая того факта. Что она посмела не слушать его разглагольствования.
– Я предположил, что финал «Анны и Король» ты считаешь наиболее разумным, – все же он ответил ей, хотя в душе закралась маленькая обида на ее невнимание.
– Конечно, – согласилась девушка, улыбнувшись на автомате. – У них не было будущего. Сам посуди. Для начала героиня выходец из другой страны и культуры. Ей чужда сама мысль о многоженстве. Хотя может быть, если она была младше и радикальнее.
– Нет, – прервал ее Куроки, – возраст здесь совершенно не имеет значение. Можно в десять быть признанным дипломатом, а в шестьдесят убежать в Антарктиду и жить с мужчиной. Даже если посмотреть на нас.
– О, – усмехнулась Анна и резко встала. – Мы это настоящее несчастье любого автора любовного романа. Пойдем потанцуем.
Юноша взялся за протянутую руку, и они вместе направились к танцевальной площадке.
– Когда я занималась со своим репетитором по английскому мы первой переводили эту песню, – чуть повысив голос, произнесла Анна. Они с Куроки, вместе с остальными танцевали под грустную песню про девушку в красном платье. Пройдет несколько лет и эта песня у Куроки будет ассоциироваться только с собственной красавицей – женой, одетой в ало – красное платье в честь какого-то праздника императорской семьи.
– А я от своего получал только подзатыльники, – Куроки поймал ее удивленный взгляд. – Это была моя мама. Она в пору моего детства не отличалась всепрощением и добротой. Веселое было время.
– В нашей семье я била Сашу, считала что должна его воспитывать вместо отца, которого не было рядом. А потом появился Альберт, а с ним и правила, гласящие, что мы леди и джентльмены, должны быть стойкими и без малейшего намека на чувства. Я думала, что все это сон, который скоро закончится, и я проснусь дома, где на газовой плите кипит простой эмалированный чайник.
– Значит, сказки все же существуют, – улыбнулся Куроки и чуть сильнее прижался к ней. И лишь на самых последних аккордах песни он чуть повернул лицо и поцеловал ее. Так привычно. И все же сердце начало биться сильнее, разгоняя кровь по венам, не давая мозгу что-нибудь предпринять.
Юноша почувствовал, как руки княжны обвили его шею, словно боясь, что он убежит. Анна, разорвав поцелуй, чуть улыбнулась и снова подалась вперед, прижавшись губами к его губам.
Это был не первых их поцелуй, но почему-то Куроки боялся, что именно он будет последним. Приближался тот день, когда он наконец-то даст свое официальное согласие на женитьбу. Вот только почему он так и не заикнулся при родителях об Анне? Ведь в Упонии не настолько свирепые нормы. Почему? Почему он и словом не обмолвился даже с ней об этом? И спустя годы он будет задавать себе этот вопрос. Не находя разумный ответ. А ведь все могло быть иначе. Если бы Куроки, подобно Анне, смог бы проанализировать ситуацию. Не спешить. Остановиться. Хотя… Уже поздно бежать за уехавшим цирком.
Она почувствовала как до ее руки дотронулся Виктор, что сидел рядом. Анна обернулась и привычно, немного грустно улыбнулась ему.
– Ты уже выпил таблетки? – тихо спросила она, дабы никто не услышал. Саша остался с приболевшей Грейс и Марией в Грепиль, пока его жена в очередной раз обыгрывала Киарда в карты, веселя тем самым стюардессу.
Невозможно вообразить, что у этой идиллии есть оборотная сторона, известная только прислуга дворца. Ибо не все так безоблачно в этом мире, даже после того, как принц женился по любви.
– И витамины тоже, – добавил Виктор, поглаживая себя по колючему подбородку.
– Ты невозможен, – вздохнула Анна. – И эта небритость меня просто выводит. Ты целовался с ежом?
– А ты вижу, да, – усмехнулся мужчина, приобняв ее за плечи. Он дал слабину. Хорошо, что сейчас, а не восемь лет назад. И все же этот постоянный испуг в ее глазах и некоторое недоверие к его словам, угнетали Виктора. Словно он нарочно ее подводил своей уже излеченной болезнью.
Анна, закатив глаза, отвернулась от него не желая принимать участие в его глупой ребячьей болтовне, из которой она как всегда выйдет проигравшей. Хотя…
– У нас в зоопарке есть несколько ежей, – она, не поворачиваясь к нему, продолжила. – Если у тебя нет опыта, то они тебе с радостью помогут.
– Помогут в чем? – откликнулся порозовевший от смеха Киард, повернувшись к ним и не замечая, как Жанна подменивает карты.
– В целовании ежей, – просто ответил Виктор и чуть наклонившись вперед, взлохматил волосы сына.
– Аааа, – протянул мальчик, приглаживая свои темные волосики. – А я целовал только кошку. И Хезер меня отругала.
– Ну, конечно! – серьезно начала Жанна, – целовать-то можно только тигров.
– Жанна! – смеясь, остановила ее Анна и дотронулась до руки сына. – Милый, они шутят. Никого из животных целовать не стоит. Подцепишь заразу.
Киард обиженно посмотрел на тетку, что пыталась подавить смех. Женщина сделала большие глаза и заказала себе выпить, давая тем самым понять, что разговор окончен, и она победила. Ей внезапно захотелось помолчать, не думая ни о чем, но ее мозг постоянно работал, словно назойливая муха, что не дает отдохнуть. А мысли о браке оккупировали сознание. Их жизнь с Сашей походила на карусель: то все затихало и наступали солнечные деньки, то метались по комнате старые книги и хлопали двери. И в такие моменты Жанне и вправду нравилось, что они живут не во дворце – она с легкостью могла укрыться в другом крыле дома, не попавшись на глаза малочисленной прислуге. Лишь в их доме у него было место, где можно спрятаться от всего мира. Ей было тридцать один и ей так хотелось веселья и безбашенности, которых она не могла позволить себе в университете. А еще общения со старыми друзьями, что незримо держали дистанцию, словно опасаясь ее. Все изменилось и она это прекрасно понимала.
Однажды они с Анной говорили на эту тему, хоть Жанна и была скованная признанием ее власти, но княгиня в первую очередь являлась ее семьей. И Анна рассказала так просто и открыто кто остался ее другом, а кто исчез. Но в самый
