Осознав это, Кобылин вскинул свободную руку и зашарил по стене в поисках выключателя. Пистолет он не опускал, все так же целясь в голову зомби, что неподвижно сидел за столом. В том, что это зомби, Кобылин не сомневался — он чувствовал сладковатый запах смерти и не слышал чужого дыхания. Только свое.

Пальцы наткнулись на широкую клавишу, Кобылин потянулся и нажал ее. Со щелчком вспыхнул свет, и Алексей, подавившись вздохом, отступил.

Напротив него, за столом, сидел мальчик лет восьми. Коротко стриженный, в аккуратном джемпере и курточке, очень напоминавшей старую школьную форму. Его серое лицо было лишено всякого выражения. На щеке виднелась длинная рана — раскрытая, но обескровленная, больше напоминавшая взрезанную обшивку двери, чем ранение. Мальчик сидел неподвижно, сжимая обеими ладонями огромную кружку — красную, в белый горошек. Он смотрел на чашку. Она была пуста.

Кобылин сдавленно втянул носом воздух, пытаясь собраться с духом. Мальчик медленно поднял голову и взглянул на человека, целившегося ему в голову. По спине Алексея пробежала холодная волна — мертвые глаза мальчика, пустые и блестящие, как пуговицы, ничего не выражали. Ни страха, ни угрозы. Никаких эмоций. Пустой и равнодушный взгляд.

За стеной тихо щелкнули два выстрела. Потом третий. Кобылин вздрогнул, не в силах оторвать взгляда от пустых глаз мальчишки. А тот спокойно опустил глаза и снова уставился на пустую чашку.

Кобылин не услышал шагов, и чуть не подпрыгнул, когда ему на плечо легла рука Олега. Алекс обернулся и поймал взгляд компаньона — тот не предвещал ничего хорошего. Вещий, судя по взгляду, был в бешенстве. Стиснув плечо Алекса словно клещами, охотник махнул пистолетом в кухню, без слов выражая свой гнев. Кобылин обреченно опустил свое оружие, понимая, что у него нет сил — ни выстрелить, ни спорить с напарником. Олег зашипел сквозь зубы, выпуская свой гнев. Он подался вперед, схватил Кобылина за воротник и прижал спиной к стене. Алекс не сопротивлялся. Вещий, все еще прижимая напарника к стене, вскинул руку с пистолетом и дважды выстрелил.

Голова мертвого мальчика лопнула, разлетелась ошметками, тело опрокинулось навзничь вместе со стулом. Когда оно повалилось за стол, чашка, задетая дважды мертвой рукой, покатилась к краю стола. Покачавшись на самом краю, она свалилась вниз и разбилась вдребезги о керамические плитки пола. Кобылин, завороженно следивший за ней взглядом, беззвучно застонал.

Олег рванул его на себя, оторвал от стенки и вышвырнул в коридор. Кобылин заспотыкался о разбросанную обувь, сунул так и не выстреливший пистолет за ремень и, получив сильный толчок в спину, бросился к двери.

Вывалившись на пустую и тихую лестничную площадку, он обернулся к Олегу, но тот, так и не убрав пистолет, прошипел:

— Бегом вниз!

Кобылин повернулся и бросился вниз по ступенькам. Внутри все кипело. Алесей бежал молча, но ему хотелось кричать. Это было неправильно. Все было неправильно. Так нельзя было поступать — Кобылин знал это точно. Но и по-другому поступить было нельзя. Зомби должны быть уничтожены — иначе пострадают другие люди, что могли бы еще жить и жить. Но убивать мальчишек, пусть даже мертвых… Это неправильная охота. Эта семья была не злом, она была жертвой. Они все — эти несчастные покойники, вырванные из объятий смерти неведомой силой — жертвы. Это ведь люди, до которых зло добралось даже за гранью существования. Нельзя так с ними поступать, нельзя на них охотиться, как на зверей. Так не надо делать. Но как надо — Алексей не знал, и от этого хотелось кричать.

Выскочив из подъезда на свежий морозный воздух, Кобылин пробежал пару шагов к дороге, зачерпнул ладонями снег с верхушки сугроба и прижал к разгоряченному лицу. Заслышав шаги за спиной, он резко обернулся и столкнулся с Олегом.

— Ты что творишь, сука? — прошипел Вещий, дрожащими руками пряча пистолет под куртку. — Обосрался?

— Олег, так нельзя, — беспомощно зашептал Кобылин, — нельзя!

— Нельзя операцию завалить, — отрезал Вещий. — Зачем свет включил, идиот? Почему не выстрелил сразу и не вышел из квартиры?

— Это был ребенок, — отозвался Кобылин, чувствуя, как внутри поднимается волна гнева. — Олег, это был ребенок, ты понимаешь?

— Это была нежить! — рявкнул Вещий, судорожно сжимая кулаки. — Нежить в облике ребенка, болван! Еще секунда, и он бы бросился на тебя! Ты чуть не завалил всю операцию! Все было так просто — вошел, выстрелил, ушел. Нет, Кобылин, это не для тебя, да? Ты у нас звезда экрана и кино, любимчик фортуны, тебе подавай шоу, зрителей, признание публики… Все в говне, а ты в белом фраке, чистенький и добренький, да?

— Нет, — с гневом бросил Кобылин. — Вещий, ты что, не видишь — они не зло, они жертвы! Мы не тем занимаемся. Надо не последствия болезни лечить, а искать ее причину. Эти несчастные, они же не виноваты, что превратились в зомби, они же не хотели этого! Нам нужно найти причину, найти то, из-за чего люди становятся такими, и устранить ее.

— Нам нужно бороться со злом, — бросил Олег, надвигаясь на охотника. — Бороться — значит уничтожать, выжигать каленым железом все зло, пока его не останется на белом свете. А не философствовать по углам, решая, быть или не быть. Мы — охотники, Кобылин. Нашел, выстрелил, ушел. А ты говно жидкое, а не охотник. Запачкаться боишься? Хочешь быть великим благородным героем, что несет справедливость во имя луны? С чистыми белыми ручками, голливудским макияжем и прической от лучшего стилиста? Говно ты, Кобылин, настоящее говно, а не охотник.

— Сам говно, — не выдержал Алексей. — Думаешь, если всех валить направо и налево, в мире станет больше добра? Ты кровавый маньяк, для которого главное — убивать. Если бы не было зомби и оборотней, ты бы в людей стрелял, да? Боролся бы с преступностью на ночных улицах, охотился на террористов, а может, избивал бы в подворотнях тех, кто отличается от тебя цветом кожи, верно? Ты бы нашел другой повод стрелять по живым мишеням. Если бы ты был чуть трусливее, ты бы ходил с воздушкой и убивал беззащитных — ворон и кошек, так? Но ты не такое мелкое говно, ты говно покруче, тебе подавай мишени, похожие на людей. Ты…

С перекошенным от злости лицом Олег бросился к Кобылину и ударил в лицо. Алекс легко перехватил руку, замахнулся в ответ и замер, почувствовав, как ему в живот упирается что-то твердое. Он опустил глаза и увидел пистолет, который Олег успел достать свободной рукой.

— Давай, — с усмешкой произнес Кобылин. — Стреляй. Самая лучшая добыча для охотника, это другие охотники, верно?

Вещий выругался и отступил на шаг, держа напарника на прицеле.

— Шагай, — велел он. — Давай к автобусу. Надо уходить.

Кобылин резко развернулся, сунул руки в карманы куртки и вразвалочку зашагал через пустой двор. Внутри он весь кипел от злости. Он был готов убить этого болвана, задушить собственными руками… Но чем бы он тогда от него отличался? Нет, это тоже не выход. Подземник был прав — когда люди сбиваются в стаи, они становятся кровожадными хищниками. Они подпитываются гневом друг от друга, заражаются яростью, как вирусом гриппа. Стая дает ощущение безнаказанности, позволяет творить любые мерзости, не задумываясь о последствиях. Кто виноват? Все виноваты, а все — это значит никто. Не я конкретно. Мне приказали. Я выполнял распоряжения. Все так делали, это не я придумал, просто я — как все… Стадо. Как были мартышками, так и остались. Подземник был прав — скоро случится нечто страшное, если это безумие не прекратится.