Развязка наступила тогда, когда Базил сел на неф, чтобы самым, как ему казалось, неожиданным путем, из Марселлоса, вернуться наконец в Акру. На третий день пути на него напали слуги императорской шпионки – страшные русские копейщики, но тут в дело вмешался не иначе как сам Господь Бог. Остальное вам известно. Витториа, желая завладеть паролем, пыталась вас сначала подкупить и соблазнить, затем напугать. Но промыслом Всевышнего вы оба не только сохранили тайну, но и стали братьями Святого Гроба.

Пусть это и звучит из моих уст святотатственно, но смерть Гонория стала для нас настоящим подарком судьбы. После поражений в Египте партия Гвидо потеряла почти всех сторонников, и кардинал Уголино без каких бы то ни было трудностей был избран папой под именем Григория Девятого.

Но все это время Фридрих не сидел сложа руки. Он женился на наследнице Иерусалимской короны и отстранил от регентства ее отца, Иоанна де Бриенна. Затем император, уже как король Иерусалимский, отправил в Акру своего наместника, а сам начал собирать большое войско, чтобы совместно с султаном Египта ударить по Дамаску, а затем идти на Багдад. По тайному соглашению Палестина, Галилея, Сирия и Левант должны были перейти к Фридриху, а все остальные земли – египтянам. Этот план, если он будет осуществлен, сделает султанов Каира едиными владетелями всего мусульманского Востока и даст миру ислама небывалое могущество. Если монгольские ханы отойдут от христианства и примут учение Магомета, то через сто – двести лет, как утверждал Иннокентий, христианский мир ожидает волна новых вторжений. Поэтому Григорий сделал единственное, что он мог в сложившейся ситуации. Пользуясь надуманными предлогами, объявил, что Фридрих не исполнил своих обетов как крестоносец, и подверг его интердикту. Это дало нам отсрочку в полтора года, во время которой мы прояснили судьбу бедного Базила. Теперь, к счастью, мы сможем наконец отыскать и посланника Чингисхана.

Но есть одно обстоятельство, которое стало известным только во время моей поездки в Константинополь. Осенью прошлого года монгольский император умер.

– Значит, теперь договору папы с Чингисханом – конец? – Потрясенный услышанным, Робер тем не менее не утратил способность рассуждать здраво.

– В том-то и дело, что никому, даже в Монголии и Китае, толком ничего не известно, – ответил приор. – Ходят какие-то неясные слухи о торжественных языческих похоронах, но место погребения сохраняется в тайне.

– Интересно, и как это может быть, – почесал в затылке рыцарь, – чтобы похороны были торжественные, а где проходили – неизвестно?

– Да, в этом очень много неясного, – согласился Сен-Жермен, – тем более что слухи до нас доходят в основном от мусульман, через Багдад и Конию. Самое неприятное заключается в том, что сейчас к наследникам Чингисхана, желая привлечь их на свою сторону, посланы эмиссары императора Фридриха. Вот почему нам так важно встретиться с посланником – больше такой возможности у нас просто не будет.

Сен-Жермен и де Мерлан одновременно посмотрели на Жака. Тот съежился и потупил глаза.

– Нам нужно знать, что сказал тебе Базил! – положив ему руку на плечо, произнес приор. – Не торопись и попробуй вспомнить.

– Знаю лишь одно, – ответил Жак, – слова, похожие на те, что он сказал перед смертью, произнесли мосульские купцы в Тире. Я услышал, когда нас вели на казнь. Сам я их, сколько ни старался, произнести не мог – но если только услышу…

Сен-Жермен три раза хлопнул в ладоши, призывая секретаря.

– Вызовите брата Серпена, – распорядился приор, едва тот появился на пороге.

Секретарь растворился в воздухе.

– Сделаем так, – Сен-Жермен медленно подошел к окну, – с этой минуты вы втроем будете заниматься лишь поисками монгольского посланника. В вашем распоряжении все, что только может понадобиться, – люди, оружие, деньги. Но вы должны быть предельно осторожны – Акра наполнена императорскими людьми.

– Вы хотели видеть меня, мессир? – На пороге стоял брат Серпен.

– Да, брат-рыцарь. – Лицо Сен-Жермена немного просветлело. – Ты занимался подготовкой новых братьев. Что о них можешь сказать?

– Брат-рыцарь де Мерлан – великолепный воин, – ответил Серпен, – он быстро научился ускорять свои движения. Еще год, от силы полтора упорных тренировок – и ему не будет равных. У брата-сержанта Жака выучка, слов нет, послабее. Но могу твердо сказать: как и сир Робер, он – прирожденный боец. У него твердая рука и холодная голова. Я с ним много занимаюсь, и он делает успехи прямо на глазах.

Жак за все время пребывания в братстве не слышал от Серпена ни единого слова одобрения и был до крайности польщен. Всем было хорошо известно, как скуп на похвалы этот рыцарь, и тем ценнее была для недавнего виллана его оценка.

– Ступайте, братья, – произнес Сен-Жермен, – и думайте, как выполнить поставленную задачу. Я же должен хотя бы немного отдохнуть – не спал две ночи на марше из Триполи, а завтра предстоит трудный день.

Не успели они втроем спуститься вниз по лестнице, как к Роберу подошел один из сержантов дневного караула:

– Брат де Мерлан, там у ворот дожидается какой-то простолюдин. Утверждает, что он – ваш новый слуга.

– Надо же, пришел все-таки, мерзавец, – прицокнул языком Робер. – Значит, жизнь его хоть чему-то да научила.

Достославный рыцарь двинулся в сторону ворот и вскоре вернулся вместе с Рембо. Отставной жонглер, похоже, и в самом деле получил хороший жизненный урок. Он выполнил в точности все распоряжения своего нового хозяина, вид имел покорный и даже пытался вернуть оставшуюся после бани мелочь.

– Это кто? – поинтересовался брат Серпен.

– Жонглер Рембо из Прованса, мой слуга! – Робер с размаху хлопнул беднягу по плечу, так что тот едва удержался на ногах. – Ладно, приятель, сейчас я тебя отведу в помещение для слуг и оруженосцев и поставлю на довольствие. Завтра чтобы чуть свет был при конюшне. Утром лошадей нужно будет промять. А дальше посмотрим, на что ты способен, кроме как на лютне бренчать да шарить в чужих карманах.

По щеке жонглера, не надеявшегося на такую милость со стороны господ, которые благодаря ему чуть было не лишились жизни, покатилась слеза, и он едва не встал перед Робером на колени.

– Но-но! – прикрикнул на него рыцарь, удерживая верноподданнический порыв. – Подхалимов не переношу. Делай свое дело и отрабатывай причиненный ущерб. А поклоны будешь бить у алтаря, раскаиваясь в делах своей прошлой жизни.

Рембо был перепоручен одному из слуг брата-драпиария, ведающего всеми хозяйственными делами ордена, а Жак, Робер и Серпен отправились в подземный зал, чтобы потренироваться перед сном.

– Раз уж мессир объединил нас в отряд, – произнес брат Серпен, выбирая и отвешивая на руке учебный меч, – то, может быть, вы введете меня в курс всех событий?

– Несомненно, брат-рыцарь, – улыбнулся Робер, – только запасись терпением, разговор у нас будет очень долгий.