быстро. Двигался удивительно плавно и тихо для такой комплекции.

 — Вы уверены, ребята? – Нахмурился.

Даже делось куда-то это его «снеговички».

— Более чем. У меня большой опыт работы с подобными… происшествиями, — тонко улыбнулся Ашарис, — так что тира Даанри полностью права. Благодаря тому, что грань её дара позволяет увидеть капельку больше, чем другим, она рассмотрела весьма тонкое воздействие. Ваши спецы  бы этого не увидели, — добавил.

— Показывай, — хмуро скомандовал магистр, — а ты отойди, девочка. Зачет за занятие у тебя в кармане, снеговичок, пока не  путайся под ногами, — грубовато бросил мужчина. Но я была не в обиде.

Быстро отошла к нашим, следя краем глаза тем, как машут руками в воздухе Моэри и Алтер Роун.

Работали те восхитительно дружно.

 Упавшую в обморок адептку  один из оборотней уже откачал – и теперь та доверчиво жалась к нему, строя глазки.

На душе воцарилось странное умиротворение, а в теле – слабость от резкого использования силы. Ещё учиться и учиться. Но  впервые за все время моего попадания сюда я была по-настоящему искренне довольна. Появилась полная уверенность, что я приживусь здесь. Что я не маленькая песчинка, брошенная на волю судьбы. Я справлюсь, выстою, найду свое место в жизни.

А Ллиошэс Норитэли? Древний беспощадный Владыка. Если мир свел нас, если так суждено – возможно, что-то получится? Растопит ли ледяное сердце мое собственное робкое чувство? Я не хочу быть из тех, кто любит за двоих.

Ваше Кровейшество, рассчитываю на взаимность. Или так – или никак. И разбирайтесь  сами потом с местными Армагеддонами.

Задумавшись, я на мгновение поймала взгляд Киллины. Девица смотрела на Моэри так, как смотрят на воплощение творца, как жрец смотрит на свое божество. Но что-то мне не понравилось в её взгляде.

Это была не просто одержимость, а какая-то решимость. Готовность… к чему?

Нет, однозначно – стоит закончиться занятию – и я поговорю с Ашарисом. Ещё не  хватало нам получить спятившую на почве неразделенной любви блондинку.

В этот момент я не предполагала, что снова опаздываю, что мое предупреждение ничего не решит, а колесо судьбы вильнуло в новую неожиданную сторону, сделав финт напоследок всеми спицами.

Где-то в далекой зимней глуши, наверное, вволю смеялась богиня Зима.

Глава восемнадцать. О похитителе, у которого все-таки сдали нервы.

Из разговора, который никто не слышал

Адепты ушли. Шумная практика закончилась уже к вечеру, на улице давно стемнело, а прямо за дальним столиком в мертвецкой продолжал сидеть мужчина, подперев подбородок ладонью. Брови магистра Роуна были недовольно сдвинуты, глаза прищурены, а в пальцах он вертел маленький круглый медальон связи.

Наконец, тот вспыхнул светло-голубым.

— Сат, ты?  — Выдохнул, боясь спросить давнего товарища о самом важном.

Выбирать между долгом и любимой женщиной – нет, такого бы он врагу не пожелал. Когда позавчера давний друг пообещал прислать адептов на практику, а на следующий день Анира не пришла домой ночевать… На утро ему подложили под дверь послание, где было четко сказано, что если он хочет увидеть свою женщину  живой, невредимой и в здравом рассудке, то ему нужно вывести из здания и сдать с рук  на руки в бессознательном виде одну из адепток. Описали её довольно подробно, даже отпечаток силы приложили – сложно было бы пропустить.

И сделать то, что ему приказали, в общем-то, ничего не стоило. Если бы Алтер Роум, маг с кровью оборотней, так люто не ненавидел бы шантаж и подлость. И так свято не старался бы блюсти честь главы особого Тихого отдела сыска. Да и нет ничего хуже, чем пытаться соглашаться с шантажистом и вести с ним диалог. С безумцами не договариваются.

Возможно, он сделал огромную глупость. Он доверился нелюдю. Нет, он давно замечал за своим товарищем по бурным приключениям юности некоторые странности. Тот был слишком живуч, непомерно жесток и, казалось, не ставил никого и ни во что. Все, что его увлекало – новое сражение, новая загадка, новая тайна.

Сколько дорог они намесили у горных границ… А ту лютую ночь, когда попали под атаку обезумевших стихий, не забудет никогда. Огненная расщелина посередь чистого снега? Ярящийся ветер? Плеск лавы и приветственный оскал огненной нечисти?

Тогда его товарищ Саттаж оказался впервые ранен. И ранен смертельно. Но для бешеного мага – семь дней пути не крюк. Семь дней он тащил на себе изрыгающего проклятья снежного. Он видел, как из тела Саттажа выплескивалась на землю лютая стужа. Тот обморозил своему спасителю, выхухоль снежный, ладони, да и лицо в придачу.

Но он справился. Вымыл из раны Саттажа огненную магию. И ледяная сила все залечила.

Что было потом – сам магистр помнил смутно. Он был уже слегка не в себе после долгой дороги, сам израненный или еле держащийся на ногах, в голове все кружилось от голода – попробуй, пожри мох неделю с двумя оставшимися кислыми лепешками.

Серебряные тени и шепот снегов ему, наверное, примерещились. В какой-то момент мелькнула мысль – не дойдет, не справится.

Кажется, он шел, пока не подогнулись ноги, и даже потом – полз. Замер, когда сознание его покинуло. А очнулся уже в собственной клетушке — комнате, которую снимал в трактире на окраине приграничного городка.

Здоровый. С бурлящей в крови магией – хотя до этого он был весьма посредственным магом. И знаком побратимства – какой-то косой сосулькой на предплечье, которую и обнаружил-то случайно.

Одним словом – везунчик, что ни говори!

Его так и прозвали поначалу. Везунчик. Потому что из того рейда никто, кроме него, не вернулся. А его, говорят, нашли обледеневшего и еле живого у дальних ворот приграничной крепости. Только сам магистр знал, кто мог его туда дотащить.

С тех пор карьера Роума пошла в гору. Но о Ледяном Саттаже он не забывал. Не верил ни на миг, что эта скотина сгинула. И тот доверие вполне оправдал – вынырнул откуда-то, ничуть не постаревший, спустя пару десятков лет, и предложил наладить сотрудничество с Академией Пределов.

С тех пор так и пошло…

А вот теперь все чуть не полетело под откос.

 — Нормально все с твоей девчонкой, — раздался, наконец, холодный голос товарища в медальоне, — она уже у тебя дома. Спит. Охранку  я оставил.

С души как будто лавина сошла – такое облегчение нахлынуло. Даже рука на миг затряслась, но слабость своевольной конечности магистр быстро пресек. Прикрыл глаза, кровожадно