Здесь было много гидранов. Не знаю, все ли они были в монастыре, или же тут и ранее было укрытие. Но первоначально здесь явно было что-то другое — прекрасные стены с органичным рисунком и потолок были украшены так же, как и тот зал, где я встречался с Советом общины. Может быть, это часть одного комплекса? Если это так, то за ним не очень-то хорошо присматривали: везде были заметны следы времени и разрушения — слишком много пыли, слишком много безразличия.

— Что тут было?

— Зал для представлений, как бы ты его назвал, — ответила Бабушка. — Община собиралась тут, чтобы поделиться необычными мечтами и творениями, которые открыл им Путь.

— Ты имеешь в виду что-то, как картины или музыку? — Я прислушивался к музыке, раздающейся за нашими спинами, представляя, насколько сильнее действует музыка или любое другое искусство, если аудитория может проникнуть в мозг автора и почувствовать, как он творит. — Они больше не делают этого?

Она покачала головой — ее вуаль затрепетала, как крыло бабочки.

— Сейчас уже не так много таких, Тут стало слишком… холодно. — Она имела в виду не только темперамент. — Если кто-то хочет поделиться мечтами, они ищут зал поменьше.

Она провела меня в другую комнату — помещение кубической формы, с одной лишь циновкой на полу и горящей масляной лампой. Дымок от лампы поднимался вверх, ничем не потревоженный. Может быть, Бабушке эта комната служила для медитации или для сна… либо для поисков Мийи или тех, кто знал, где она находится. Бабушка медленно и осторожно опустилась на циновку на колени. Я тоже опустился на колени так, что нас разделяла лампа, чувствуя, что именно этого она ожидала. Я пытался набраться терпения и позволить всему идти своим чередом, стараясь не говорить слишком много, не двигаться слишком суетливо, не быть слишком похожим на человека. Я сконцентрировался на музыке, которая все еще доносилась до нас сквозь разговор и движение в соседней комнате.

Бабушка посмотрела через пламя на мое лицо, перевела глаза на мою одежду.

— Ах, Биан, — сказала она печально, словно что-то, что было совершенно ясно для нее, я напрочь упустил.

— Ты не знаешь, куда Наох спрятала Мийю? — спросил я наконец, когда понял, что она не собирается добавлять что-то к этим словам.

— Я знаю, где они, — ответила она мне так спокойно, словно отвечала, который час.

— Где? — Я начал подниматься на ноги.

— Биан, — сказала она, останавливая меня словом не хуже, чем если бы попыталась сделать это своей пси-энергией.

Я снова встал на колени:

— Что?

— Ты не должен идти к ней. Там скоро произойдут нехорошие вещи. И если ты пойдешь, они повлияют и на тебя.

Я окаменел:

— Что ты имеешь в виду? К тебе пришло послание? Ты видела это? Что за нехорошие вещи?

Она терпеливо дождалась, когда иссякнет поток вопросов, и сказала:

— Наох и ее люди распространяют страх…

— Знаю, — ответил я и прикусил губу.

— Они показывают общине, что Тау скорее пожертвует жизнью ребенка, чем позволит ФТУ попасть сюда, чтобы увидеть, как мы живем. Они уверяют, что земляне хотят уничтожить нас всех и осквернить нашу последнюю оставшуюся святыню — и ваша экспедиция является доказательством тому.

— Но это неправда. — Я замолчал, понимая, что наполовину это все-таки правда, и я сам говорил это патриотам. И другая половина может стать правдой раньше, чем я соглашусь поверить в это. — Разве члены общины не поймут этого?

— Патриоты верят, что это правда, и люди увидят именно это. Наох просит общину собраться у Моста Вздохов, ведущего в Ривертон. Она говорит им, что если они все поверят ей, то смогут остановить Тау. И что если множество гидранов соединятся, то они смогут выдворить оккупантов с нашей планеты.

— О Боже, — пробормотал я, потирая виски. Мийа знала о наркотике, который может распространяться по воздуху. Но Наох не предупредит об этом общину. — Когда они собираются творить это… чудо?

— Скоро. Те, кто услышал, уже собираются и тянут за собой других.

Я вспомнил людей, которых встретил на улицах по пути сюда, их беспокойство, подозрительные взгляды. Не стоят ли за их поведением слухи, распространяемые патриотами? То, что советовала им делать Наох, звучало разумно — объединиться, стать одним мозгом. Это, казалось, надо было сделать много лет назад. Возможно, так и делали, причем не раз, быть может, пытались снова и снова за годы наступления землян на Убежище. Но эти попытки проваливались, потому что технология Федерации всегда шла на шаг впереди, а человеческая жестокость изменений не претерпела.

В распоряжении Службы безопасности Тау был наркотический газ нефаза. Боросэйж воспользовался им в моей комнате в отеле, применил его и при разрушении монастыря. И, без сомнений, он воспользуется им, когда толпа ринется в Ривертон: собравшиеся в одном месте, лишенные своего дара гидраны станут неподвижной мишенью для любых действий Тау.

Я снова посмотрел на Бабушку:

— Ты знаешь, что легионеры задушат демонстрацию, так ведь? И не в наших силах остановить их.

Она кивнула, на ее лицо легли глубокие тени:

— Да, это будет так, если наши люди последуют Пути Наох. А они последуют. Никто не сможет разубедить их.

— Хэньен пытается. Ты пыталась?

— Да. Но уже слишком поздно.

— Что ты знаешь о действиях патриотов? И давно ли ты знаешь о них? Ты знала, что они собираются похитить Джеби?

— Да, Биан, я знала, — сказала она тихо, опуская голову. Я закрыл глаза. — Но тогда, как я видела, Путь приводил нас к лучшему.

— А сейчас он изменился? — Она не ответила. — Почему? Что изменилось? — Появился я? Не получилось ли все так из-за моего вмешательства, когда Мийа… Но легионеры чуть не схватили ее. Если бы она не наткнулась на меня, возможно, она была бы уже мертва, и видение Наох — с ней. Наркотический газ? Если Бабушка не знала о его существовании, могло ли это повлиять на ее предвидение? Я слишком мало знал об этом даже для того, чтобы делать предположения, а она молчала. — Может быть, у меня еще получится остановить их. Возможно, я смогу изменить положение вещей.

— Нет, — она покачала головой и медленно поднялась на ноги. — Плохое произойдет, что бы ты ни делал, Биан. Если ты пойдешь на поиски Мийи, это случится и с тобой.

— Где Джеби?

— Он в безопасности.

— Где? Здесь? Он у тебя?

— Он в безопасности, — повторила она, и в ее глазах я прочитал, что большего она мне не скажет. Она направилась к двери.

— Куда ты? — спросил я.

Она обернулась, по ее глазам, закрытым вуалью, я не мог ничего понять.