Она вернулась в отель, заказала в номер сэндвич (черт с ними, с расходами), открыла ноутбук и добавила новые сведения к той информации, которую записала во время телефонного разговора с Алеком Пелли. Пока она пристально вглядывалась в экран, листая записи, ей вспомнилась старая мамина фраза: «Мейсис» и «Гимбелс» не делятся тайнами[13]. Дейтонская полиция не знала об убийстве Фрэнка Питерсона, полиция Флинт-Сити не знала об убийстве сестер Ховард. Да и зачем им было знать? Убийства произошли в разных частях страны, с интервалом в несколько месяцев. Никто не знал, что Терри Мейтленд приезжал в Дейтон как раз во время убийства тех девочек, никто не знал о связи обоих подозреваемых с дейтонским пансионатом Хейсмана. Через каждое дело проходит информационная магистраль, а тут она обрывалась как минимум в двух местах.

– Но я-то знаю, – произнесла Холли вслух. – По крайней мере хоть что-то знаю. Вот только…

Стук в дверь заставил ее вздрогнуть. Холли впустила в номер официанта, принесшего сэндвич, расписалась на чеке, добавила десять процентов чаевых (предварительно убедившись, что чаевые не включены в счет) и вытолкала парнишку за дверь. Потом принялась мерить шагами комнату, на ходу жуя сэндвич с беконом, салатом и помидорами и почти не чувствуя вкуса.

Она явно не знала чего-то, что требовалось знать. Ей никак не давала покоя мысль, что в этом пазле не хватает каких-то кусочков, критически важных для того, чтобы картинка сложилась. Не потому, что Алек Пелли намеренно скрыл от нее информацию. Ей даже в голову не приходило, что он стал бы что-то скрывать. Но возможно, он просто не придал значения важным фактам, которые счел незначительными.

Наверное, можно было бы позвонить миссис Мейтленд, но та будет печалиться и плакать, и Холли придется ее утешать, а она этого не умеет. Однажды, не так давно, она помогла сестре Джерома Робинсона справиться с трудной жизненной ситуацией, но обычно Холли совершенно терялась в таких делах. К тому же разум вдовы наверняка затуманен горем, и она может выпустить из внимания какие-то важные детали – крошечные фрагменты, необходимые для полноты картины, как те три-четыре кусочка пазла, которые всегда падают со стола, и приходится искать эти сбежавшие кусочки, чтобы собрать картинку целиком.

Если кто-то и знает все факты по делу Мейтленда, то это Ральф Андерсон, детектив, проводивший расследование. Он допросил большинство свидетелей, он присутствовал при аресте Мейтленда. После знакомства с Биллом Ходжесом Холли зауважала полицейских детективов. Конечно, не все полицейские детективы одинаково хороши; Холли была невысокого мнения об Изабель Джейнс, ставшей напарницей Пита Хантли, когда Билл уволился из полиции, и тот же Ральф Андерсон совершил большую ошибку, арестовав Мейтленда в общественном месте. Но даже хорошие детективы не застрахованы от ошибок, и Пелли упомянул в разговоре о смягчающих обстоятельствах: Терри Мейтленд тесно общался с сыном Андерсона. Если судить по допросам свидетелей, которые проводил Андерсон, детектив он довольно толковый. Да, это именно тот человек, у которого могут найтись недостающие кусочки пазла.

Надо будет об этом подумать, но позже. Сейчас на повестке дня стоял повторный визит в дейтонский пансионат Хейсмана.

7

Она подъехала к пансионату в половине третьего, на этот раз – с левой стороны здания, где стояли таблички «СЛУЖЕБНАЯ АВТОСТОЯНКА» и «НЕ ЗАНИМАЙТЕ МЕСТА ДЛЯ КАРЕТ “СКОРОЙ ПОМОЩИ”». Холли нашла место в самом дальнем конце стоянки и припарковалась задним ходом, чтобы было удобнее наблюдать за служебными дверями. Без четверти три начали съезжаться сотрудники вечерней смены, которым предстояло трудиться с трех до одиннадцати. Сотрудники завершившейся дневной смены начали выходить ближе к трем: в основном санитары, несколько медсестер, двое мужчин в дорогих с виду костюмах – вероятно, врачи. Один из них уехал на «кадиллаке», второй – на «порше». Да, точно врачи. Холли тщательно рассмотрела всех остальных и наметила себе цель: медсестру средних лет в блузке с танцующими плюшевыми медвежатами. Ее машиной оказалась старенькая «хонда-сивик» с пятнами ржавчины на дверях. Треснувшая задняя фара была залеплена изолентой, на бампере красовалась поблекшая наклейка «Я ГОЛОСУЮ ЗА ХИЛАРИ». Прежде чем сесть в машину, женщина закурила. Машина у нее была старая, а сигареты – дорогие. Тем лучше.

Холли поехала следом за ней. Через три мили к западу город закончился, и начались пригородные районы, поначалу приятные и симпатичные, дальше – уже не такие приятные и симпатичные. Здесь женщина свернула на подъездную дорожку к типовому дому на длинной улице, где точно такие же дома лепились почти вплотную друг к другу. На крошечных лужайках у многих домов валялись дешевые пластмассовые игрушки. Холли припарковалась у тротуара, прочла коротенькую молитву, испросив себе силы, терпения и мудрости, и вышла из машины.

– Мэм? Сестра? Можно к вам обратиться?

Женщина обернулась. Лицо у нее было в морщинах, в волосах виднелась ранняя седина, характерная для заядлых курильщиков, поэтому определить ее возраст было трудно. Может быть, сорок пять. Может, пятьдесят. Обручальное кольцо отсутствовало.

– Я могу вам помочь?

– Да, и я заплачу за помощь, – сказала Холли. – Сто долларов наличными, если вы мне расскажете о Хите Холмсе и о его связи с Питером Мейтлендом.

– Вы за мной ехали всю дорогу от пансионата?

– Да, если честно.

Женщина нахмурилась:

– Вы журналистка? Миссис Келли сказала, что приходила какая-то женщина-журналистка, и грозилась уволить любого, кто будет с ней разговаривать.

– Это я приходила. Но я не журналистка. Я частный сыщик. И миссис Келли никогда не узнает, что вы со мной говорили.

– Покажите документы.

Холли протянула ей водительские права и лицензионную карточку детективного агентства «Найдем и сохраним». Женщина тщательно изучила их и отдала обратно.

– Я Кэнди Уилсон.

– Очень приятно.

– Ну да. Только тут дело такое: раз уж я с вами рискую лишиться работы, это выйдет в две сотни. – Она на секунду задумалась и добавила: – Две с полтиной.

– Хорошо, – сказала Холли. Наверное, можно было бы сторговаться на двухстах долларах или даже на ста пятидесяти, но торговаться (рядиться, как говорила мама) она не умела. К тому же дамочка явно нуждалась в деньгах.

– Пойдемте в дом, – предложила Уилсон. – А то соседи у нас любопытные.

8

Дом пропах табачным дымом, и Холли впервые за много лет захотелось курить. Уилсон уселась в кресло, которое, как и задняя фара ее старенькой «хонды», было залеплено изолентой. Рядом с креслом стояла большая напольная пепельница. Холли не видела таких пепельниц с тех самых пор, как умер ее дед (от эмфиземы). Уилсон достала из кармана нейлоновых брюк пачку сигарет и щелкнула зажигалкой «Бик». Она не предложила сигарету Холли, что было понятно, с учетом цен на курево. Холли была благодарна: она могла не устоять перед соблазном.