Магьер сочла, что напарник упрощает. Всем людям, чтобы жить, нужно дышать… но кому из них, чтобы выжить, нужно пить кровь? Что же она тогда такое?

— Есть кое-что еще, — добавил Лисил, — только я не знаю, что это значит. — Он показал пальцем на шею Магьер. — Вельстил сказал, чтобы я при этом вынул из-под рубашки один из твоих амулетов и повернул его костяной стороной к коже. Ты не знаешь почему?

В полном смятении Магьер покачала головой.

— Нет, не знаю. Ему, похоже, известно куда больше, чем нам. Вот только он все время говорит загадками, и еще вопрос, насколько мы можем ему доверять. Ты сказал, что он назвал меня дампиром? Я уже слышала от него это слово, когда мы встретились на том месте, где… — Она искоса глянула на Брендена. — Там, где умерла Элиза.

— Дампир — это отпрыск вампира и смертного, — помолчав, сказал Бренден. — Но ведь это же легенда, сказка, не более. Моя мать была родом с Севера, а бабушка, ее мать, была местной колдуньей. Она знахарствовала, снимала порчу и все такое. Так что мне довелось кое-что слыхать о вампирах, и я точно знаю, что они бесплодны. Дитя вампира — это же просто невозможно.

— Тогда как ты объяснишь, что я осталась жива? — спросила Магьер, в душе отнюдь не желая услышать ответ. — Что скажешь о моем оружии, об амулетах, о том, что происходит со мной, когда я сражаюсь с Рашедом?

— Не думаю, что нам стоит верить каждому слову Вельстила, — вмешался Лисил. — Он назвал Мальца маджай-хи, а я точно знаю, что это полная ерунда.

— Почему? — спросил Бренден. — Что означает это слово?

— Я почти не знаю эльфийского языка, но, по-моему, маджай-хи — что-то вроде «волшебный пес» или даже «собака фей». Однако феи и прочие духи стихий природы, о которых я читал, — существа отнюдь не приятные. Нет, быть может, Вельстил и знает больше, чем мы, и может быть нам полезен, но он или сумасшедший, или так же суеверен, как стравинские селяне.

— Но не станешь же ты отрицать, что Малец не простой пес, — прошептала Магьер. — Он становится другим, совсем как я, когда дерется с одним из… — Она осеклась, не договорив.

Лисил задумался.

— Я уже ломал над этим голову. Моя мать сказала однажды, что Малец и ему подобные псы были выведены, чтобы защищать своих хозяев. Быть может, в далеком прошлом живых мертвецов в мире было куда больше, чем сейчас, и сородичи моей матери попытались вывести породу собак, способных сражаться с этими чудовищами.

Магьер изумленно глянула на него. Впервые за много времени Лисил сам заговорил о своем прошлом, а уж о родных он и вовсе никогда не вспоминал.

— Так ты знал свою мать?

Он на мгновение оцепенел, затем с явной неохотой ответил:

— Да.

И тут в дверь постучали.

— Да здравствуют любители выпить! — проворчал Лисил. — Бренден, если Эллинвуд опять попытается нас арестовать, я тебе разрешаю убить его.

Бренден, скорчив зверскую гримасу, пошел открывать дверь. Однако за ней оказался вовсе не Эллинвуд. На пороге стояли незнакомая девочка-подросток и мальчик, лицо которого показалось Магьер смутно знакомым.

— Джеффри? — удивился Лисил. — Тебе-то что здесь понадобилось?

И тут Магьер вспомнила, где видела этого мальчика. Это же сын пекаря Карлина!

— Привет, Бренден, — сказала девочка, протянув руку, в которой она сжимала зеленый кошелек. — Мы принесли плату для охотницы.

Девочке было с виду лет пятнадцать. Большеглазая, с приятным личиком, у нее не хватало переднего зуба, и, видимо, оттого она очень забавно шепелявила.

— Я слыхала, ты тоже был с охотницей, — прибавила она. — Знаешь, я всегда считала, что ты большой храбрец.

— Это Арья, — как ни в чем не бывало сообщил Бренден. — Ее родные переехали в Миишку с Востока несколько лет тому назад. Она была подругой Элизы.

Арья вошла в залу и с любопытством огляделась. Джеффри последовал за ней.

— Мой отец собрал деньги, — сказал он, — и послал нас сюда.

Вначале Магьер ничегошеньки не поняла. Затем она увидела кошелек, который сунула ей Арья, и ее бросило в жар. Горожане решили заплатить ей за то, что она убила вампиров.

— Возьмите же, госпожа, — сказал Джеффри. — Это не съестное и не побрякушки, а самые настоящие деньги. Мы знаем, что ваши услуги стоят недешево. Констебль, может, и дурак, но горожане вам благодарны.

Магьер попыталась встать — и не смогла. Она бросила кошелек на стол и поспешно подтолкнула его к Арье.

— Заберите деньги и верните их прежним владельцам. Мы работали не за плату.

Арья и Джеффри уставились на нее смятенно и даже разочарованно. Быть может, даже они сами вызвались исполнить эту почетную миссию — отнести охотнице ее плату. Магьер легко могла представить, как собирались эти деньги. Мысленным взором она увидела, как пекари, лавочники, торговцы рыбой, безработные отныне грузчики пакгауза отдают последний грош, чтобы заплатить ей за смерть вампиров.

Магьер стало тошно. Все происходящее походило на кошмар наяву. Прошлое неуклонно гналось за ней по пятам и никак не желало оставить ее в покое.

Бренден вежливо, но твердо выставил юных посланцев. До Магьер донеслись обрывки фраз: «…конечно же, вполне достаточно…», «…поблагодарите отца…», «…охотница устала…» Захлопнув за ними дверь, он повернулся к Магьер и озадаченно взглянул на нее.

— Они ведь всего лишь хотели отблагодарить тебя за работу. Можно подумать, для тебя это впервой! Ведь вы с Лисилом и раньше убивали вампиров и получали за это плату.

Магьер отвернулась от него. Не в силах ничего ответить, она умоляюще посмотрела на напарника. Лисил одним глотком допил чай, подошел к стойке и налил себе в чашку красного вина.

— Да, — сказал он, — конечно.

В полной растерянности Эллинвуд покинул «Морского льва» и спешно направился домой, в «Бархатную розу». Ему нужно было поразмышлять, а лучше всего размышлялось дома.

Благополучно укрывшись от мира за запертой дверью своих роскошных апартаментов, Эллинвуд наконец дал волю панике. Что же теперь делать, что делать? Первой его мыслью было продать обстановку, но тут же он вспомнил, что все здесь принадлежит «Бархатной розе». Собственность самого Эллинвуда составляли недешевый наряд, который был на нем, содержимое платяного шкафа, меч, которым он ни разу в жизни не воспользовался, и кое-какие личные безделушки — гребешки, например, и хрустальные флаконы с одеколоном.

Рашеда больше нет, а стало быть, прощайте прибыли с его торговли.

Из овального в серебряной раме зеркала на констебля глядело его собственное изображение — и Эллинвуду заметно полегчало. Все-таки зеленый бархат ему необычайно к лицу. Конечно, кое-кто в городе считает, что он необыкновенно толст, ну да тощие и худосочные всегда завидуют людям внушительного сложения. Долгие годы Эллинвуд был влиятельным человеком в Миишке. Ничего, он и нынешние неприятности перенесет, не дрогнув, и все останется по-прежнему.