– И вы говорите, что у него нет никакого дара и силы? – произнес этот человек.

– Абсолютно, Светоносный, – отозвался другой Рассветный, уже знакомый ему по посещению его феода. Именно он дал ему грамоту об обследовании его земель.

– Странно все это – произнес человек с добрым лицом. Почему же тогда рядом с ним не действовала магия Света. Об этом говорили и вы, и Озаренный Рандульф. – Он поднял руку, и из нее полился яркий свет. Антон прикрыл глаза. – Вот же, я вижу, она действует. Только ему все равно. Действительно, лишен всякого дара. Отличный экземпляр для ритуала. Но его странности меня настораживают.

– Сквайр, – обратился он к Антону. Почему рядом с тобой не действовала магия Света?

Антон молчал. Он сам толком не знал это и мог только предположить, что это все происходило из-за его креста, но делиться информацией с Рассветными он не желал.

– Не хочешь говорить? Ладно, – спокойно произнес человек. – Тунда, поработай со сквайром, только не калечь. Он нам пригодится для ритуала.

– Хорошо, Светоносный, – поклонился старик в фартуке. У Антона от этих слов засосало под ложечкой. Ничего хорошего для себя от этих слов «добряка» он не ждал.

– Хорошая работа, брат Писта, – произнес довольно добряк. – Вы, как всегда, на высоте. Учитесь, брат Гиозо. Простые решения бывают эффективнее многоходовок.

Добряк ушел. За ним ушел тот, что отдал Антону грамоту. К Антону подошел желтолицый.

– Ну, вот мы и встретились, сквайр. Хе-хе, – засмеялся он. – Тунда, для начала опали ему волосы под мышками.

– Сделаю, Озаряющий. – произнес старик и вытащил факел из крепления на стене. Поднес огонь к подмышкам Антона, и он почувствовал вонь горящего волоса и сильную боль. Задергался в кандалах, забился всем телом, но ничего не помогало. Палач был опытным и, подержав огонь, убрал факел.

– Теперь подпали ему яйца. Они ему больше не пригодятся.

Старик одной рукой стянул штаны с Антона и приблизил огонь. Антон, потерявший от страха и ужаса над собой контроль, закричал.

– А-а-а!

– Ты че кричишь, голуба? Я еще не прижигал твои причиндалы, – с удивлением спросил старик. – Не пужай меня.

– Не надо жечь, – попросил Антон. – Я все расскажу.

– Конечно, расскажешь, – очень довольно произнес горбоносый. – Все расскажешь… Только после вразумления. Или ты думал, что можно безнаказанно оскорблять служителей Рассвета? Тут ты сильно ошибся, сквайр. И это сейчас поймешь в полной мере.

– Жги ему яйца! – приказал он старику.

По подземелью разлетелся отчаянный крик муки и боли.

– А-а-а-а!

– Так, значит, это был нательный крест, амулет Заката, осененный самой госпожой Заката? – Светоносный ходил вдоль стола, за которым сидели Писка и Гиозо. – Приятно осознавать, что мы утерли нос высокомерной выскочке, что пробует нам мешать. Когда думаете провести ритуал озарения сквайра?

– Завтра-послезавтра, Светоносный, – отозвался Писка. – Но я думаю перед этим заставить его написать письмо в замок, и пусть он вызовет сюда эту ведьму, которую пригрел у себя Робарт. Франси, его «шлем», которым он защищался от наших чар. Пора ей за все ответить, и за Орлика тоже. Думаю, без нее у сквайра ничего бы не получилось. Он сам рассказал, как она взяла Озаренного под контроль и отрубила ему голову. Заодно вызовем и шера. Сожжем их на предстоящем празднике солнцестояния.

– Ну что же… думаю, это хорошая идея… А где сейчас этот амулет?

– При нем его не было, – подумав, ответил озаряющий Писка. – Скорее всего, его забрал себе скупщик.

– Скупщик? А этот амулет не похож на Разрушителя?

– Нет, Светоносный. Обычный Закатный амулет, блокирующий нашу магию… На небольшом пространстве. Он в общем-то безобидный, таких амулетов у Закатных много. Он, скорее всего, его уже переплавил.

– Ну что же, дело сделано. Так я и доложу в магистрат. Феод будет наш, а вы идите и занимайтесь тем, о чем мне сказали.

– Светоносный, – поднялся из-за стола Писка. Пленника нужно перевести в городское святилище, там ритуал пройдет успешнее. Здесь в воздухе витает слишком много агрессии и флюидов человеческих мук. Зародыши могут умереть.

– Я не против, – ответил Светоносный. – Переводите сквайра в город и туда же вызывайте ведьму и шера.

Антон испытывал муки боли и ужас. Его пах почернел и покрылся волдырями. Он был весь в моче и кале. Муки боли усиливались моральными страданиями. Он дрожал, когда к нему приближался безжалостный старик.

– Да хватит тебе уже стонать, голубчик, – бурчал старик. – Загадил весь стол. Подумаешь, яйца поджарились. Без них живут, и ничего. Проблем с бабами меньше. Детей, опять же, не надо растить. А от детей одни хлопоты…

В помещение зашел горбоносый. Поморщился от смрада испражнений.

– Тунда, прибери тут и обмой сквайра. Мне поработать с ним нужно. Дай ему выпить этот эликсир. Я зайду через полчаса.

– Все сделаю, господин Писка.

Через полчаса обмытый Антон, выпив эликсир, почувствовал облегчение. Дверь в пыточную вновь отворилась, и на пороге показался горбоносый Писта.

Он быстро прошел к пленнику и спросил:

– В замке твой почерк знают, сквайр?

– Нет, – еле слышно ответил Антон.

– Очень хорошо. Вот письма в замок. Я хочу, чтобы ты приложил свою печать к сургучу. Мы вызываем твою ведьму Франси и шера в город от твоего имени. Хочу, чтобы ты это знал. Их мы сожжем на праздник. А ты начнешь новую жизнь как Озаренный, так же, как и твой отец.

– Нет… покачал головой Антон. С трудом выговорил: – Я не буду звать их.

– Нет? – усмехнулся Рассветный. – Видимо, до тебя не дошло… Ну что же, сейчас ты будешь более сговорчивый. Тунда, возьми щипцы и оторви ему его уд.

Антон не выдержал и сдался. Он не был стойким оловянным солдатиком. Он не хотел больше терпеть боль. Он хотел умереть. Умереть от горя и стыда. Он готов был предать друзей и ничего с этим поделать не мог.

– Не надо… прошу… я сделаю это… Пообещайте после убить меня.

– Убить? Не смеши. Ты вернешься в свой феод и будешь половину того, что получишь с него, отдавать на нужды культа Рассвета. Ты будешь ему ревностно служить…

– Тунда, надень ему перстень на палец. А ты, сквайр, по своей воле приложи перстень к сургучу… Вот так, молодец. Привыкай к тому, что у тебя не может быть друзей и привязанностей. Ты будешь всецело принадлежать Рассвету.

Антона сняли со стола, дали выпить воды, и он уснул. Очнулся Антон в тесной камере. Руки и ноги у него были прикованы к стене толстыми цепями. Подмышки и пах не болели, но Антон не обращал на это внимания. Он был раздавлен и хотел одного – умереть. То, что с ним произошло, надломило его и лишило смысла жизни.