Арсеньев с Викторуком многозначительно переглянулись.

– Это тебе кот наплел? – поинтересовался Арсеньев. – И ты, разумеется, поверил ему? С какой стати? А ты не предполагал, что уничтожение Сорок седьмого может быть как раз делом лап этого самого чужого? Так вот знай: так оно и есть. И еще, не знаю, что он тебе наплел про Алиту Свиридову, правда же заключается в том, что при рождении ей была записана в мозг важнейшая информация. Информация, которая может вывести человечество на уровень галактической цивилизации, и, более того, информация, которая по праву принадлежит нам. Нам и только нам, Семен. А шавелары пытаются ее похитить.

– А в нас вы зачем стреляли? – Семен не спешил раскрывать карт.

Викторук кашлянул:

– Это была моя ошибка. Правду сказать, мы запаниковали. Мы были уверены, что с ней не вы, а тот самый шавелар. Опять же у нас были основания так полагать, разве не так? Какие-то там чудеса творились, оружие это ваше, опять же. Кстати, откуда оно у вас взялось?

Но Семен уже узнал этот голос, и у него пропало всякое желание вести какую-то игру:

– Складно врете, Геннадий. Забыл-как-вас-по-отчеству. Кстати, все хотел у вас спросить, кто такой Сахаот?

Викторук с Арсеньевым опять переглянулись, на этот раз недоуменно-встревоженно.

– И кстати, вовсе не шавелар мне рассказал, кто сжег Сорок седьмой. Это вы, – Семен указал подбородком на Викторука, – все выложили. В Твери, в институте геодезии. На втором этаже, в коридоре, помните? Вы там с кем-то вели очень интересный разговор, который я нечаянно подслушал.

Викторук выругался.

Арсеньев поморщился:

– Семен, ты все себе неправильно представляешь. То, что я сказал ранее, по сути своей, правда. Я просто опустил некоторые детали, чтобы не смущать тебя. Ну да, та трагедия – следствие, во многом нашей ошибки. Но, – Арсеньев приложил руки к груди, – неужели ты думаешь, что мы допускали хоть тень мысли, что дело может обернуться так? Мы просто попросили на той стороне помощи против сильного и опасного врага – переправившегося на нашу сторону шавелара. Мы и подумать не могли, что, пытаясь уничтожить одного кота, этот помощник уничтожит целый город. Разумеется, мы немедленно порвали с ним всякие отношения и никогда более его помощью не воспользуемся. Так что ошибка здесь наша, но первооснова всего – проклятый шавелар. Это первое. Второе. Насчет Алиты. Да, она – чужая. Да, мы ее похитили. Но она выросла и воспитана здесь, на Земле. Более того, ей полагались совсем другие условия и совсем другое воспитание. Здесь нам все планы смешала одна сверхамбициозная и полусумасшедшая сотрудница, которая похитила ребенка и скрывала его все эти годы. Далее, ты, возможно, уже знаешь, что у нее в голове громадный кладезь бесценной информации, и я не понимаю, почему ты решил, что она не должна достаться человечеству? Так что здесь я тоже не соврал. Ответь вот еще что: ты же, думается мне, полагал переправить ее котам – если не секрет, то каким образом?

Семен молчал. Арсеньев подождал и, не дождавшись ответа, продолжил:

– А котяра тебе, я полагаю, наплел, что они собираются ее холить и лелеять? Так вот – это ложь. У них сейчас сложная обстановка, и им совершенно незачем с ней возиться – они выдоят из нее информацию и предоставят ее самой себе. Подумай сам, как она сможет там жить? Она теперь уже совсем человек, Семен. Более того, у нее продолжительность жизни не больше, чем у обычного человека. Коты живут лет по пятьсот, а каково будет среди них ей. Ей будет не просто неуютно, ей будет очень трудно там жить.

Арсеньев перевел дух:

– А у нас она и в самом деле будет жить, как королева. Более того, никто не помешает ей действительно занять какой-нибудь значимый пост. Да и сам подумай, она же, когда все вспомнит, станет могущественным магом, какой нам интерес с ней ссориться? Это – второе. И третье: про перестрелку. Это ошибка Геннадия Артемовича. Он превысил свои полномочия, и, уверяю тебя, подобного более не повторится. Поэтому, Семен, я от лица института энергоструктурной физики предлагаю тебе работу и место в совете института. Предоставим квартиру в Москве, достойную зарплату и важное дело. Понимаешь, Семен…

– Понимаю, – перебил Семен затянувшийся монолог, – очень хорошо понимаю. Дайте я догадаюсь, что мне нужно сделать, чтобы получить этот приз. Сказать, где сейчас Алита, выдать все, что я знаю о шавеларе и рассказать, как я собирался переправить Алиту. Так?

– Незачем ерничать, – ответил Арсеньев, – но в целом ты почти угадал. Расскажи еще, кто тебе помог? Кто дал тебе это, – Арсеньев продемонстрировал полупрозрачную пластинку, – и тот суперавтомат? Это кто-то из наших?

Семен промолчал, ответив неприличным интернациональным жестом. Арсеньев укоризненно покачал головой и развел руками. Собирался что-то сказать, но его отстранил Викторук:

– Хорош. Хватит миндальничать. Вообще я рад, что он уже все знает. Мне с самого начала была неприятна идея нянчиться с этим изменником.

Повернулся к Семену:

– Слушай сюда. Если ты хоть немного соображаешь, то должен соображать, что скрыть тебе от нас ничего не удастся.

– Что, пытать будете? – с презрительной интонацией спросил Семен.

– Все-таки ты дурак. Не будем, хотя, будь моя воля… Но у нас есть множество других, совершенно безотказных способов. Может, ты не будешь отнимать у нас драгоценное время и расскажешь все сам?

Семен повторил свой недавний жест. Викторук отвернулся и махнул рукой поджидающей тройке:

– Он целиком ваш. Забирайте его, пока я ему чего-нибудь не повредил.

И на Семена снова накатила непреодолимая сонливость. Он только успел заметить, как двое безмолвных типов споро подхватили его под руки, и вокруг снова сгустилась темнота.

* * *

На этот раз пробуждение было менее приятным: голова не болела, она просто трещала. Семену даже захотелось придержать глаза пальцами, пока они не вылетели из орбит. Он с трудом принял вертикальное положение, застонал от накатившего всплеска головной боли. Приоткрыв глаза узкой щелкой, осмотрелся. Бетонные стены, железная дверь с окошком и глазком, кушетка, стул, раковина и унитаз. Режущий глаза свет голой лампочки в забранной решеткой нише.

Камера.

Семен, превозмогая боль, подошел к двери, постучал. Подождал, никто не откликнулся, а пульсирующие удары в висках стали совсем невыносимы, и, шипя от боли, он вернулся к кушетке, лег обратно и закрыл глаза.

Второй раз очнулся от негромкого голоса. Кто-то звал негромким голосом, видимо, его:

– Эй. Эй, мужик.

Семен разлепил глаза, поморщился. Голова еще побаливала, но уже терпимо. Он посмотрел в сторону двери и увидел, что окошко приоткрыто и через него видно лицо немолодого мужчины.

– Вставай, слышь, я это… пожрать принес.