Лица Мексы я в темноте не видела, но по тону поняла, что теперь не отвертеться. Пора все рассказать.

Умылась, оделась, в гостиной уже накрыт стол и меня ждут. Мекса с Греттеном невозмутимо поедают свой завтрак. В кресле нахмуренный Анхельм, тарабанит пальцами по подлокотнику. При виде меня вскочил, подошел, порывисто обнял.

— Ты как? — с тревогой заглядывает в глаза.

Переживал, по лицу видно. А меня накрывает невыносимый стыд за то, что заставила друзей волноваться. Я не знаю, что им известно о вчерашнем вечере, рассказал ли Шентия о том, где и с кем меня обнаружил, почему я засыпала в присутствии лекаря. Но даже если и нет, одно то, что я пропала на весь вечер, не предупредив их, по меньшей мере, некрасиво с моей стороны.

— Я в порядке, Хельме. Прости. Мне так много нужно вам объяснить…

— Завтрак, — отходит от окна прежде не замеченный мною Шентия. — Потом все разговоры.

Не смею поднять на него глаза. В присутствии его светлости разговор будет намного тяжелее. Как бы я хотела сейчас укрыться на его груди, и чтобы ни о чем не спрашивал, и чтобы не было вчерашнего… Но, думаю, он сам прекрасно понял, что Воракис не похищал меня вчера. И слова лекаря помню, несколько раз повторил, что я не под чужим воздействием, а в своем уме и полном здравии. А, значит, за свою выходку придется объясняться. И это ему, кто уже однажды спас от алчущего крови упыря… Поймет ли, сумеет простить?

Вот бы подошел сейчас, обнял как Хельме, заглянул в глаза… Не станет. Ни при друзьях, что ни о чем не подозревают, ни в этой ситуации, где в воздухе одни вопросы. Да и есть ли это «мы», если бы даже не случился этот вчерашний жуткий вечер? Наедине это одно, но сколько в мире девиц уже обманулось такой тайной связью?..

Опять сомнения, неуверенность. Неужели любовь всегда такая? И миллиона поцелуев мало, чтоб обрести покой. Но что за мысли снова в такую неподходящую минуту…

— Мы будем здесь… все вместе?.. — неуверенно обращаюсь к его светлости.

— Произошедшее вчера — внутреннее дело Империи и вопрос безопасности гостей, и я бы предпочел решать его лично. Но твой… триангл… настоял на присутствии. И весьма убедительно.

Анхельм вскинулся, Мекса кивнула.

Медленно ковыряюсь в безвкусном омлете, кусок в горло не лезет. Шентия напротив, друзья по бокам. Все трое молча ждут. Уфф. Так больше нельзя. Решительно отодвигаю тарелку. Его светлость словно только этого и ждал.

— Ардина, как ты вчера оказалась в доме Воракиса?

С места в карьер. Друзья не удивлены вопросу, значит, уже тоже в курсе. Мне очень хочется узнать, как он смог меня там выследить, я абсолютно уверена в том, что выскользнула из дворца незаметно. Но сейчас вопросы задаю не я. Не простит… Не будет больше улыбок, ласкового шепота, сжигающих поцелуев. Если я во второй раз ту же ошибку, нужна ли ему такая безрассудная… Сейчас снова превратится в следователя, сурового, беспощадного. Потому что соврать все равно не смогу.

— Я сама пришла к нему, ваша светлость, — отвечаю тихо.

Да, помню, обещала Вас так не называть, в обмен на то, что и Вы не станете, потому что какая из меня арнаи… Само вырвалось. У всех троих непонимание сменяется неприятием, отвращением. У Шентии еще и грустью, разочарованием. Не взгляд, а пытка.

Тогда я начала говорить. Обо всем, с самого начала. Об Интальде и его оборванных связях. О родных дядюшках, что сейчас со мной лишь потому, что умерли еще до всего этого кошмара. До того, как появился человек с невозможным, неслыханным даром — присваивать себе чужую магию. О своих снах, которые не сны, а уснувшая до поры память. О том, какая сила спит в стенах Академии, и о том, скольких невинных людей ради этой силы убили. О человеке в маске в Ровеле и о его магическом букете уже здесь, в столице. О Воракисе, что сам направил его когда-то по этому пути. И о том, что лишь упырь знал, как остановить чудовище, потому и пришла к нему.

Умолчала лишь о двух моментах. Первый — об Аландесе. Его роль здесь несущественная, но упомяни я его, это может быть чревато. Я и так вчера все границы перешла, угрожала наследнику оружием. Да и при всей его гадливости, смерти мне вовсе не он желает…

— Как ты могла скрыть это все от нас, Дин?.. Почему молчала?! — Анхельма потряхивает от негодования, удивления.

— Да так! — не выдерживаю я. — Я боюсь за вас, разве не понимаете? Вы не слышали, что я о нем сказала? Он безумец, сотни людей вырезал, ты думаешь, перед вами остановится? Он магию способен забирать, любую! И только боги знают, скольких магов он уже… А я все их видела! Ему все нипочем, он с каждым магом, что на его пути становится, только сам сильнее… Ему я нужна, а вас сметет и не заметит! Я потому и не хотела, чтобы вы знали, чтобы во все это лезли!..

— Ты… ты что, думаешь, мы бы тебя одну оставили? — багровеет Хельме. — Вот так вот просто в сторону отойдем?

Мекса вскочила, юбка сзади ходуном, хвост яростно по ножкам стула щелкает.

— Триангл! Вместе! Не он безумец, ты безумная!

— Мекса, Хельме… да поймите же… мне страшно, очень страшно! Но это моя судьба, не ваша…

— И думать не смей! Никто тебя одну не оставит! Шагу теперь от тебя не сделаем!

— Нельзя одной решать! Его унварты выследят, астарх поможет…

— О боги, да Вы-то хоть ей скажите! — это уже в отчаянии Анхельм его светлости.

Арн Шентия молчал всю мою недолгую исповедь. Молчал, когда оскорбленные в лучших чувствах друзья обрушили на меня свой гнев. Я только сейчас смогла на него посмотреть.

— Скажу, — голос неестественно ровный, отстраненный. — Мекса. Эрр… Анхельм. Прошу вас, я бы хотел поговорить с Ардинаэль наедине.

Те и не спорят, даже Анхельм. Серьезность угрозы уже не вызывает сомнений, а возможности арна Шентии и его опыт превосходят наши вместе взятые. Пока его светлость закрывает двери за друзьями и пропечатывает дополнительно замок магией, встаю навстречу, еще есть шанс оправдаться.

— Воракис не причинил бы мне вреда. У меня теперь есть магия, Вы же сами меня учили ее использовать… И щит, и манс! Он даже не смог бы применить свой дар убеждения, Греттен бы не позволил, он это умеет! Он мог помочь… Но Вы бы меня и слушать не стали, не позволили с ним встретиться…

Надвигается прямо на меня, бледный, напряженный. Не знаю чего ожидать, какие упреки сейчас услышу. Но вместо слов сжимает меня в объятиях, до боли, до хруста в суставах. Не вырваться, не шевельнуться, словно не человека, дикого грорша зажал в тиски. Прижимает мою голову к груди, дышать почти нечем, но он того не замечает.

— Поклянись мне, — шепчет глухо, страшно. — Клянись, Ардина, что больше ничего не сделаешь одна. Не станешь рисковать собой, лезть в одиночку. Молчать, скрывать…

— Вас я тем более не могу потерять… — охватываю его руками, вжимаюсь в твердую грудь еще сильнее.

— Если тебе так дороги твои друзья, как ты могла вообразить, что дорога им меньше? Или что я смогу позволить кому-то там отнять тебя? О всех подумала, а о себе самой? Безумная и есть… Но хочешь ты того или нет, ты не одна. Ты слышишь? Не доверяешь до конца, я знаю… Так мало времени прошло, как убедить тебя, что сделать?! Чтоб поняла, что нет дороже никого…