каменными стенами длиной 19 и 18 сажен с четырьмя восьмиугольными башнями, крытыми тесом, по углам, с воротами, двери которых были обиты железом. В середине этого четырехугольника были мечеть и несколько жилищ для коменданта и начальников. С трех сторон, за исключением стороны, примыкающей к реке Донцу, кроме каменных стен были выведены еще земляной вал и неширокий ров, наполненный водой. Форт, как и каланчи, сообщает Гордон, был построен в 1663 г. ханом Махмет-Гиреем по приказанию султана Магомета IV, чтобы воспрепятствовать донским казакам спускаться по реке Донцу в Азовское море[356].

Таковы были крепостные сооружения, которые предстояло брать русским войскам. Отложенное выступление Гордона из его укрепленного лагеря, «городка», вблизи от пристани на Койсуге состоялось 1 июля. Он двинулся с донскими казаками с присоединенными к его отряду еще тремя полками, которые должны были конвоировать обратно к пристани подводы и повозки, так как отряды Головина и Лефорта, стоявшие у пристани, лошадьми и повозками, как мы уже знаем, снабжены не были. Во время своего марша Гордон подвергся оживленной атаке со стороны турок и татар. Полковники его полков и состоявшие при нем дворяне при этой первой стычке с неприятелем упали духом и советовали Гордону остановиться, окопаться и подождать остальные силы; однако старый генерал решил идти вперед, смело перешел два старых вала и занял назначенную ему позицию впереди этих валов всего в ста саженях от крепости, расположив донских казаков на своем правом фланге, дабы охранять местность, необходимую для снабжения его отряда водой. Тотчас же по прибытии он приступил к земляным работам над возведением шанцев. Это движение сам Петр так описывал в письме в Москву к Ромодановскому от 4 июля: «А о здешнем поведении возвещаю, что отец ваш, государев, святейший кир Ианикита, архиепискуп Прешпурский и всея Яузы и всего Кокуя потриарх, также и холопи ваши, генерали Автамон Михайловичь и Франц Яковлевичь со всеми при них будущими пришли сего июня в 29 день на реку Койсу, от Азова [в] верстах семи мерных и пристали к брегу. А генерал Гордон, посоветоваф с ними, сего июля в 1 день пошел под Азов, придав ему полки Микиты Борисова, Головцына да Батурина. И на пути имел с татарами бой; аднакож, милостию Божию, дошел в целости и два вала кругом пасаду взял и стал под городом менши 100 сажень»[357].

На следующий день, 2 июля, продолжая земляные осадные работы, Гордон подвергся новому нападению, которое, однако, он отбил. Отступая, турки оставили было на поле сражения две пушки, но русские не успели их подобрать, и они вновь были взяты неприятелем и увезены в город. 3 июля Гордон отправил присоединенные к нему полки с лошадьми и повозками обратно к пристани на Койсуге, к ожидавшим их там войскам Лефорта и Головина.

Возвращение этого отряда, во время которого ему снова пришлось выдержать нападение, также описано Петром в только что упомянутом его письме от 4 июля. «И чрез день, — продолжает царь свой рассказ, — отпустил (Гордон) все придатошные полки [с] своими телегами к нам, потому что нам было, кроме тех телег, поднятца нечим. И как те полки пошли к нам, и их от самого Азова до нашего городка крепко провожали татары, которых было болши трех тысечь, и напуски были жестокие; однако, за милостию Божью, отошли от неприятелей в целости в наши таборы, и урону никакого не было, а толко наших убито человек шесть, да несколько раненых; а неприятелей побито человек 60, а раненых ведать невозможно». Когда средства для транспорта, таким образом, прибыли, отряды Головина и Лефорта получили возможность покинуть лагерь на Койсуге и двинуться к Азову. 4 июля, в шестом часу пополудни, Головин и Лефорт выступили от пристани. «И сего июля в 4 день, — заключает Петр свое цитированное выше письмо к Pомодановскому, — генералы Автамон Михайловичь и Франц Яковлевичь с пристани пошли в обоз и станут начевать, отошет версты с три; а утре, Бог изволит, пойдем под самой Азов и будем промышлять, сколко Господь Бог помощи подаст». Действительно, пройдя «городок, в котором стоял генерал Петр Иванович», т. е. прежний Гордонов укрепленный лагерь близ пристани, Лефорт и Головин расположились ночевать в версте от этого городка[358]. Отпустив войска, Петр, как и раньше перед отправлением в дальнейший путь, написал с места стоянки у пристани письма московским друзьям: приведенное уже письмо к Ромодановскому, начинающееся пространными оправданиями от упреков Ромодановского в неаккуратности переписки и в замедлении с ответами, а затем к Виниусу и Кревету с изложением тех же событий 29 июня — 3 июля, что и в письме к Ромодановскому, и не дошедшие до нас письма к Стрешневу и Головкину[359].

5 июля войска Лефорта и Головина, а с ними и царь пришли под Азов и расположились: Лефорт по левую, а Головин по правую руку Гордона[360]. Петр учредил свою главную квартиру при отряде Головина. «Около четырех часов пополудни, — описывает события этого дня Гордон, — пришли два другие корпуса, встретив на дороге только незначительное сопротивление неприятеля. Я поехал к ним навстречу и нашел их в версте от моего лагеря. Я советовался с его величеством о том, где ему иметь пребывание. Затем мы поехали дальше и осмотрели места, где должны были расположиться лагерем армии, а также где можно бы легче всего и с наибольшей выгодой вывести траншеи и сделать батареи. Его величество решил стоять вне обоих валов с корпусом Автонома (Головина), чтобы быть в безопасности. Потом он мне поручил показать генералу Лефорту место его расположения. Проводив последнего на левый фланг, где он на эту ночь должен был стоять между старыми валами контр- и циркумваляционной линий, я вернулся и узнал, что его величество спрашивал меня. И он поехал со мной к моей палатке, оттуда к наиболее далеко вперед выдвинутым траншеям, которые были прикрыты валом. Это сооружение понравилось царю; он приказал доставить туда три мортиры и бросить в город три бомбы. О них говорили, что хорошо попали, хотя и недостаточно далеко отлетели, будучи все же пущены под углом в 45°… По заходе солнца пришли ко мне его величество и главные начальники корпуса Головина с инженерами. Мы выехали, чтобы осмотреть место, где должен был быть сооружен вал контрваляционной линии, относительно которого не было согласия между инженерами. Даже после того, как его величество решил дело, главный инженер объявил, что он не возьмется начинать работу ночью из боязни, что ему не удастся