Он снова осмотрел штабелер, потом поднял глаза к потолку. Те же бочки, на сколько хватало глаз, в которых когда-то содержались крайне опасные вещества… На ходу он постучал еще по нескольким пластиковым резервуарам. Банг, банг. Все пустые. Тогда зачем здесь транспортер?

Похоронить, сжечь, скормить свиньям, Содебин.

Дойдя до дальнего конца склада, он откинул штору из черных пластиковых лент и оказался на подступах к транспортной платформе, запертый въезд на которую видел с улицы. Именно здесь в свое время специально оборудованные грузовики разгружали или принимали на борт бочки. Отовсюду, похожие на инструменты дьявола, свисали цепи с огромными крюками, тали, лебедки и гидравлические захваты, предназначенные для перемещения грузов. Справа возвышалась большая цилиндрическая плексигласовая цистерна двух с половиной метров высотой, с краном на уровне груди Габриэля. Также он обнаружил такелаж, десятки канистр и два черных брезентовых чехла, которые свет фонарика выхватил в углу рядом с раздвижной дверью.

Подойдя ближе, Габриэль понял, что это не чехлы, а мешки для перевозки трупов, лежавшие прямо на полу. Два брезентовых, плотно застегнутых мешка. По форме и по объему они не оставляли сомнений: внутри были тела.

Он встал на колени с почти религиозным чувством измученного путешественника, добравшегося до конца пути, но сознающего, что обратная дорога будет еще труднее и мучительнее, чем та, что привела его сюда. В нос ударил запах больничных препаратов, вроде семидесятипроцентного спирта, но чуть иной. Этот запах, более терпкий, жег легкие. Правая рука так дрожала, что ему пришлось обхватить ее запястье левой, чтобы поднести к язычку молнии первого мешка. Звук, произведенный расходящимися металлическими зубчиками, показался ему невыносимым.

Перед ним было белое, как тальк, тело женщины с обритыми черепом, бровями и половыми органами, с опущенными веками. Широкий лоб, высокие скулы, квадратная челюсть. Габриэль испытал облегчение, не узнав в трупе Жюли, и сразу подумал об уроженке Восточной Европы. Он понял природу испарений, которые почувствовал, прикоснувшись пальцем к коже одной из рук, казавшейся пластмассовой: формалин. Как если бы это существо в возрасте около пятидесяти лет было извлечено из резервуара для консервации.

Уткнув нос в промокшую куртку, Габриэль перешел ко второму мешку. Пока он поворачивался, ему показалось, что он различил какой-то металлический скрежет, идущий из недр склада. Он мгновенно насторожился, отключил свет в мобильнике, вскочил на ноги и кинулся к пластиковым лентам. Ряды ячеек, глубокий зев центрального коридора – все тонуло в темноте… Его расширенные зрачки пытались уловить хоть один фотон. Он сосредоточился на ритме дождя, бьющего по крыше, затаил дыхание в надежде почувствовать любую аномальную перемену. Ничего. Никого.

Теперь он оставался начеку. Тот или те, кто принес сюда трупы, безусловно, должны вернуться. Подождав минуту, он снова подошел ко второму мешку, расстегнул молнию. И поднес руку ко рту. К запаху формалина примешивалась вонь начинающегося разложения.

Он обнаружил еще один женский труп, в худшем состоянии. Обритый, обезличенный тем же способом, приблизительно того же роста и того же возраста. У тела не было левой груди. На ее месте шрам от ампутации. Габриэль достал мобильник и сделал снимки под разными углами. Вспышки озарили помещение, высветив проступившие из ночи безволосые лица, подобные маскам ужаса, чтобы запечатлеть их в памяти телефона. Он щелкал без остановки, ломая голову над причиной присутствия здесь этих трупов. Откуда они? Кто сложил их в этом месте? Какая связь с его расследованием? С Жюли?

Крыша застонала под порывом дождя, ливень обрушился, словно гигантская хрустальная чаша разбилась вдребезги над его головой. Габриэля в промокшей одежде бил озноб, погода соответствовала его чувствам. Смесь ярости, слез, хаоса.

Он решил набрать номер Поля. На этот раз назрела срочная необходимость рассказать ему все, ничего не утаивая. Пришел черед бельгийским копам внести свой вклад в эту жуткую историю.

Внезапно он снова услышал металлический звук. Электрический разряд пронзил его от макушки до пят. Сигнал неминуемой опасности.

По-прежнему стоя на коленях, Габриэль обернулся и за долю секунды понял, что происходит. Длинная коричневая цепь с крюком летела из мрака по идеальной параболе. Тяжелая масса закаленного металла настигла его, ударив в левый висок, когда он в отчаянном рефлекторном усилии пытался отклониться от безумной траектории.

Удар отбросил его назад, как боксера, сраженного классическим апперкотом.

Последним, что он почувствовал, была дряблая плоть одного из трупов, прижатая к его щеке.

66

В полночь бухта Оти выглядела как сплошной адский чернильный провал. Слышно было, как с тихим шорохом плещется вода, словно кто-то мягко потирает камень. Где бы вы ни стояли в этой огромной протяженности песка, за считаные минуты прилив мог взять вас в кольцо, а токи воды захватить и увлечь в морской простор, лишить сил, утопить.

Стоя на насыпи, где Калеб Траскман пустил себе пулю в голову тремя годами раньше, Поль смотрел в сторону берега, не отрывая мобильника от уха. При каждом обороте обвиняющее око маяка набрасывало быстрый фоторобот местности. Днем с этой точки, скорее всего, был виден дом писателя в окружении дюн. Мирная гавань, как наверняка говорили себе гуляющие, вышедшие глотнуть свежего воздуха. Вода, покой, природа… Можно ли хоть на мгновение представить себе те ужасы, которые, без сомнения, там происходили? Можно ли представить себе, в каком абсолютном мраке погряз романист, бродя по своему лабиринту, подобно мифологическому чудовищу?

– Я тебя разбудил?

– Нет, пап, все нормально.

– Только не говори, что ты еще на работе.

– Да. Спать не хочется и домой не хочется. А здесь мне хорошо.

Поль со вздохом опустился на камень. Он различил хриплый крик тюленя, долгую жалобу в ночи. Когда он заселился в гостиницу «Нептун» напротив дамбы, ему объяснили, что колония из полусотни этих созданий обосновалась на песчаной отмели в бухте. Гораздо больше тюленей – около четырехсот, – судя по всему, было в бухте Соммы, в нескольких километрах отсюда, если считать по прямой.

– Как жизнь?

– Помаленьку. Брюне был на… на вскрытии. Токсикология ничего не показала, кроме наличия антидепрессантов. По словам лечащего врача, Давид уже давно сидел на диазепаме. Он никогда мне об этом не говорил, и я ничего такого не замечала. Служащие в бюро тоже не видели в его поведении ничего, что намекало бы на назревающий психический срыв. У него был такой… нормальный вид…

Нормальность, подумал Поль. Возможно, она еще хуже безумия. По крайней мере, безумие бросается в глаза.

– Мартини должен завтра с тобой связаться, но дело будет классифицировано как самоубийство.

Поль прикрыл веки. Ему легчало, когда он ее слушал.

– Ну и хорошо…

Луиза ходила по кабинету. Поль догадался, что она готовила себе травяной чай на кухоньке.