Полнейший разброд в мыслях. Тупики по всем направлениям. Я слепо тыкаюсь направо-налево, вверх-вниз, вперед-назад. Но все проходы перекрыты бетонными перемычками. Словно в кошмарном сне! А может, это мне, действительно, снится? А может, я просто сошел с ума?

Я поднялся из кресла, откатил в сторону сервировочный столик, оказавшийся на пути, и отправился в спальню.

Бакс продолжал нахачьно возлежать на кровати. Он проводил меня мутным взором, не поленился пару раз дернуть крысиным хвостом и вновь погрузился в свои собачьи грезы. Алина сладко спала в той же позе, в которой я оставил ее два с половиной часа назад. Только крепче прижала к себе подушку и сдвинула в сторону одеяло, выставив напоказ круглую попку. Вдоль загорелой спины ожерельем протянулись острые бугорки позвоночника. На правом плече темнело родимое пятнышко размером с пятирублевую монету.

Я пристроился рядом, нежно коснулся губами этой «монеты».

— Зайка… — сонно пробормотала Алина и повернулась ко мне. Такая уютная! Такая домашняя! — Заинька мой… — Она цепко обхватила руками мою голову, прижала меня лицом к груди. — Поцелуй… Почему ты в халате?..

Как сумасшедшие, мы занимались любовью. Потом прямо из горлышка хлебали «Чивас Ригал». И снова занимались любовью… Виски закончились, мы открыли бутылку текилы…

— …Слава, мой милый… Что же ты делаешь!.. Ну же!.. Бакс, пошел вон!!! Любимый… Как хорошо!..

Еще… И еще…

Любовь и текила…

Безумство животной страсти и длинный кровавый мазок на белой двери холодильника…

Стонущая от наслаждения Алина и мертвая девочка с голубыми глазами…

— О, Господи! Слава! Сейчас умру! Сойду с ума!

И я тоже. Если уже не сошел, но просто не замечаю этого, как не замечают своей болезни все шизофреники.

— Порой мне кажется, что у меня едет крыша, — признался я, улучив минуту, когда Алина, пресыщенная и утомленная, оторвалась от меня чтобы выкурить сигарету. — Ты не наблюдала во мне чего-нибудь странного?

— Последнее время, — неопределенно сказала она.

— Что «последнее время»?

— Неадекватно себя ведешь. Иногда бормочешь какую-то дребедень. Неожиданно отключаешься и полностью погружаешься в себя. Но я не думаю, что это болезнь. Просто усталость. Слишком много всего тебе пришлось испытать.

— Я не об этом. Порой мне начинает казаться, что все, что происходит вокруг, бред сумасшедшего. На самом деле этого нет, и я нахожусь в какой-то виртуальной реальности. И не могу выбраться из нее наружу.

— Ты просто устал, — прошептала Алина, вдавливая окурок в маленькую фарфоровую пепельницу.

— Тебе разве самой не кажется странной эта война, раздутая «фирмой» ради какой-то там русской девчонки, пусть даже дочери их сотрудника, но все равно одной из миллионов подобных девчонок, которых насилуют, подсаживают на наркоту, продают в притоны…

— Не кажется, — перебила меня Алина. — Во-первых, ты верно заметил, что Лара — дочь их сотрудника. И кому, как не тебе, лучше знать, что в структурах, подобных МИ-6, за одно из основных принято правило: не оставлять в беде своего соратника, пусть самого ничтожного, самого рядового. Но своего! Понимаешь, Слава? Выручать его из беды, не считаясь ни с затратами, ни с методами. Ты же сам отлично знаешь, что это вопрос профессионального престижа. Необходимое условие того, чтобы «фирму» уважали и противники и партнеры.

— И все же, — промямлил я, — как-то не получается у меня примерить это правило на себя. И согласиться с методами… с лужами крови, которые мы оставили в «Катастрофе»…

— Действительно, «Катастрофе», — ухмыльнулась Алина и снова крепко прижалась ко мне.

— …Понимаешь, мне начихать на бандитов, — продолжал я, — но, кроме них, есть ведь четыре трупа совершенно невинных людей. А могло быть и больше.

— Лес рубят…

— Только не надо про щепки!

— Хорошо. Тогда подумай еще вот над чем. «Фирма» параллельно с освобождением Лары имеет в этой игре какие-то свои интересы. Это лишь мои домыслы, но, возможно, Мартин лелеет надежду скачать из Хаджи какую-нибудь информацию. Возможно, эти бандюги где-то неосторожно перебежали ему дорогу, и их надо отшвырнуть в сторону. Возможно, что-нибудь третье, пятое, десятое. Слава, попробуй спросить об этом у Мартина.

— Так он и сказал, — хмыкнул я.

— Конечно, не скажет. Но ведь попытка не пытка. — Алина бросила взгляд на часы. — Четверть двенадцатого… А почему это нам никто не звонит? Хаджи еще не пришел в себя? Группа захвата отсыпается после ночной работенки? Ну и пожалуйста! У нас есть, чем заняться.

Ее рука скользнула по моему животу. Тонкие пальчики, словно на фортепьяно, сыграли гамму у меня на бедре.

— Эй, прекращай! — простонал я, напрягаясь всем телом. — Мне так часто нельзя. Я старенький. Немощный.

— Немощный, говоришь? — Алина провела ладошкой у меня между ног, убедилась в том, что я вру, и легонько куснула меня в грудь. — Немощным будешь к девяноста годам. А сейчас… — Она закинула на меня ногу, и я обреченно вздохнул.

Но в этот момент в кармане халата, бесформенной грудой лежавшего на полу, заверещал мой сотовый телефон. Алина вздрогнула и рассмеялась.

— Не получилось. Не успела, несчастная. Пора на войну. — Она перегнулась с кровати, вытащила из халата жалобно пищащую трубку и протянула ее мне. — Это, конечно, «аристократ». По коням, господа кирасиры!

— По коням! — продублировал только что сказанное Алиной Мартин. С жутким акцентом. — У вас на сборы пятнадцать минут. И час на дорогу. Записывай адрес… Так, записал? Повтори… Молодец. Поздравляю тебя со знаменательной датой. Ты не забыл? Сегодня финал!

Я очень рассчитывал, что в этом финале мы сыграем достойно.

Прыгнул под душ — пять минут. Почистил зубы, побрился — еще пять. Сложил в сумку весь свой арсенал — «Беретту», «Каштан» с запасным магазином на тридцать патронов и четыре гранаты «Бино» в специальном подсумке. Негусто, но я был уверен, что кое-что мне подкинут Джон или Мартин.

— Поторапливайся, — на ходу заметил Алине, высыпавшей на трюмо горы косметики. — Намазалась бы в машине.

Я не хотел опаздывать на забитую мне стрелку, но чувствовал, что, как ни крути, в график не вписываюсь.

— Алинка, скорее. Бакс! — Даже не надевая на стаффордшира ошейник, я выскочил из квартиры, не стал дожидаться лифта и бегом скатился по лестнице вниз. Умный пес, словно зная, что я в цейтноте, полностью проигнорировал крутившуюся неподалеку таксу, не обратил никакого внимания на целый букет соблазнительных запахов, доносившихся из-под кустиков и деревьев. Не отходя от крыльца, он оперативно справил свои собачьи дела и вопросительно поглядел на меня.

— Домой! — скомандовал я, и мы, снова не дожидаясь лифта, бегом отправились наверх. Алина уже стояла в дверях. С моей сумкой в руках. Тщательно накрашенная и причесанная.