Марк поднялся в салон и первым делом прошелся рукой по всей длине центрального леера, проверяя надежность креплений. Потом, будто мысленно совершал прыжок, покинул самолет через опущенную створку в хвосте самолета.

И снова на него напали сомнения. Разведчики еще могут вернуться. «Выбор за вами». Прежние трепетные чувства, вызванные прикосновением к ткани парашюта, виделись теперь прихотью. Мысли его путались. «Зачем ты нянчишься с нами?» А затем, что поставил перед собой цель – реабилитировать двенадцать человек. Это благо для всех.

Для всех.

Теперь он не вправе лично принимать решения, его голос захлебнется в «детсадовской» группе диверсантов. И за каждого Сергей Марковцев болел, он взвалил на себя непосильную ношу и едва удерживал ее на своих плечах. Он был солдатом, умер и вот теперь – воскрес.

«Последняя просьба, командир».

Да, Витя, я знаю. А ты молодец. Молодец. Сергей мысленно притягивает к себе голову бойца и треплет стриженый затылок.

– Взгрустнулось, Максимыч? – Рядом остановился Пантера.

Сергей ответил лейтенанту теплой улыбкой.

– Да, Миша. Мертвые не дают покоя. Они просят за живых такого же мертвого человека. А он сгорел, Миша. Весь выгорел изнутри...

– Странный ты человек, Максимыч... У тебя есть семья? – поинтересовался Пантюхин, выбивая из полупустой пачки сигарету и предлагая ее старшему товарищу.

– Была, – кивнул головой Сергей, отказываясь от курева. – Жена-красавица и дочка... вся в меня, – ответил он с задержкой. – А я всегда хотел сына...

– Сколько ей?

– Девятнадцать.

– О, невеста. С женой разошлись, значит?

– Как в Африке слоны. С трубным ревом. Я любил белое, она – черное. Оказывается, в черном весь спектр цветов, – Марк усмехнулся, – а я и не знал. Мы были разными людьми. У нее было много свободного времени, и она легко перемещалась в нем. У меня же не было лишней свободной минуты. Семейная жизнь – штука не сложная, это мы ведем себя в ней сложно, вот в чем проблема.

Пантера покачал головой, глядя на человека с измученным лицом, о котором он почти ничего не знал. Марк действительно был странным человеком. Все его слова так или иначе заставляли задумываться.

– Ты сам ушел со службы? – спросил лейтенант.

– Я ушел с поля брани – трупы, стаи стервятников, плачущие женщины. Вот все, что осталось от стройной шеренги, перед которой когда-то я читал слова присяги. И я перешел на другое поле. Я клевал глаза бизнесменам, чиновникам, бандитам... В конце концов, это занятие мне стало нравиться. Себе в оправдание я нашел довольно сносное словцо: реализация. Я реализовывал себя. Вот и все.

– Сейчас тоже? – спросил Пантера.

– И сейчас, Миша. Недавно я беседовал с одним могущественным, даже страшным человеком, который возомнил себя богом, – а быть богом всегда трудно. Еще труднее любить бога, прощать его, а главное – заставить его прощать других. И вот бог встал на путь исправления, он сказал нам: «Выбор за вами». И я тоже мучаюсь, выбирая. Как в том фильме про гладиатора. «Скажи еще раз, Максимус, что мы здесь делаем? Зачем мы здесь?» – спросил цезарь. «Ради процветания империи, сир», – ответил генерал Северной армии. Дай-то бог, – покивал Марк, улыбнувшись Пантере. – Дай-то бог.

– И кто был тем страшным человеком? – вполголоса поинтересовался Пантюхин.

– Генерал-полковник Ленц, – ответил Марк. – Главная рыбина в Аквариуме. Помнишь: «Главный – Один-Двенадцатому»?

– Ты говорил с Ленцем? – на лице Пантеры было написано крайнее изумление.

– Более того: мы пили коньяк, посасывали лимон и бросали корки на серебряный поднос. Ленц называл меня ласково – то трупом, то Сережей. Он сказал: «Победите, а я подхвачу вашу победу». Это потому, что без нас он никто. Мы нужны ему, а он нужен нам. Вот и все, Миша. Я рассказал тебе больше, чем хотел.

– Да, я понимаю, – кивнул Пантера, – теперь понимаю.

– Но это ничего не значит, – предупредил Марк. И, приблизившись к Пантере вплотную, что придало его словам значительность, прошептал: – Я с вами, а вы со мной – это единственное, о чем мы должны помнить.

Диверсионная школа, ночь с 19 на 20 декабря

Сообщение от первой группы дозора Рустэм Давлатов принял в 22.45, затем вызвал на связь командира второго секретного отряда Мансура Сарулиева испросил, все ли у того в порядке. С вечно отекшими глазами и незаживающей язвой под ухом Сарулиев проверил своих людей, один из которых...

Индус прервал связь и зашел в кабинет начальника школы. Одетый в полевую униформу Увайс Рагимов сидел спиной к теплой печке-голландке, положив ноги на спинку стула.

Давлатов выдернул из-под ног Рагимова стул и сел на него.

– Они сняли двух дозорных.

Вопреки нежеланию Ахмеда Закуева принять план Индуса, Давлатов все же сделал по-своему; но послал не сто двадцать человек навстречу диверсионной группе, а выставил на предполагаемом пути русских три дозора по десять человек в каждом. Хитрости тут было мало, больше неуступчивости и веры в свою изобретательность и интуицию. Последняя в этот раз не подвела Рустэма Давлатова. Как бы не подвела.

Из кабинета начальника школы Давлатов связался с Асланом Магометовым, который руководил десятком дозорных, мерзших в двух километрах от базы на пути следования русских десантников.

– Аслан, все твои люди на месте? – запросил Давлатов. – Проверь еще раз. – Отложив шипящую на приеме рацию, Индус потеребил кончик носа. – Диверсанты наткнулись на первый дозор и сняли караульного. Развязали они ему язык или нет, мы не знаем. Так или иначе, они в курсе, что мы...

– Что мы в курсе, – прервал возникшую паузу Рагимов. – И все-таки они пошли дальше. – Подумав, он покачал головой: – Нет, Рустэм, они не развязали караульному язык. Иначе повернули бы назад.

Давлатов выслушал сообщение от Аслана Магометова и на время выключил рацию.

– Все его люди на месте, – сказал он.

– Значит, диверсанты повернули-таки.

– Или решили зайти с другой стороны. Эти русские начинают действовать мне на нервы, – скрипнул зубами Давлатов. – Я вообще не пойму их тактику. Хотя она проста как блин: пробраться на базу незамеченными и заминировать здания. Без мин они никто, просто тринадцать автоматчиков. Считай, сейчас мы играем в открытую. Я выставляю дозоры, а они, вместо того чтобы обойти караульных, убивают в каждой группе по одному человеку.

– Придется поднимать всех людей, ставить по периметру базы и держать до рассвета. И поднимать прямо сейчас. Другого выхода я не вижу.

– Они смеются над нами, Увайс. Они поняли, что их планы раскрыты, и просто напрягают нас. Они же не дураки нападать на базу, чей личный состав поднят на ноги. Они ушли, это факт, но продолжают держать нас в напряжении. Я бы все отдал, – под глазом Индуса забился нервный тик, – ухо свое бы отдал, чтобы захватить хотя бы одного из них. Ты прав, придется поднимать всех, включая бойцов Джафаля А утром дадим им отдохнуть.