— То есть за этим стоят гели?!

Она покачала головой:

— Как я уже сказала, мы приняли меры безопасности. Выследили каждый зараженный узел, отделили и заменили его, специально проверили, чтобы даже следа от этого мема не осталось. Специально. Но вот он снова здесь, а как — непонятно. Пустил метастазы, мутировал и переродился. И сейчас мы знаем точно лишь одно: гели к этому непричастны.

— Но ведь изначально они были причиной, я вас правильно понял? Это они... они запустили лавину?

— Возможно. Давным-давно.

— Да зачем же?!

— Это забавно, — призналась Роуэн, — но мы им сами приказали.

* * *

Роуэн загрузила все данные напрямую в имплантаты Ахилла. Даже оптимизированному правонарушителю было не под силу усвоить столько информации сразу, но краткое содержание уместилось в пятнадцать секунд: растущая опасность, яростное недоверие друг к другу и наконец не­охотная передача власти чуждому разуму, у которого ока­зались неожиданные взгляды на преимущества простоты.

— Боже, — выдохнул Дежарден.

— Именно так, — согласилась Роуэн.

— А какого черта теперь всем этим заправляет Лени Кларк?

— Не заправляет. Вот тут и начинается настоящее безумие. Насколько удалось выяснить, до Янктона она даже не подозревала, что о ней вообще кто-то знает.

— Хм. — Ахилл поджал губы. — И все-таки, что бы там ни было, оно ориентируется на нее.

— Знаю, — тихо ответила Патриция и взглянула на Лабина. — И вот тут на сцену выходит он.

Кен извивался и дергался, изнасилование продолжа­лось. Лицо же — та его часть, что не была скрыта шлемофоном, — оставалось бесстрастным.

— А что он там смотрит? — поинтересовался Дежарден.

— Инструктаж. Для следующей миссии.

Ахилл какое-то время смотрел на рифтера.

— А он бы меня убил?

— Сомневаюсь.

— А кто...

— О нем больше можете не беспокоиться.

— Нет, — Дежарден покачал головой. — Этого не­достаточно. Он выследил меня через весь континент, вломился ко мне в дом, он... — «вырезал из меня Трип Вины», но в этом Ахилл признаваться не желал, тем более сейчас. — Как понимаю, у него в мозгу есть какой-то встроенный рубильник, и отвечает этот человек только перед вами, мисс Роуэн. Кто он такой?

Ахилл заметил, как она напряглась, и на секунду даже решил, что зашел слишком далеко. Батрак, сидящий на Трипе Вины, ни за что бы не стал так разговаривать с начальством, сейчас Роуэн все поймет, и в любую секунду могут проснуться сирены...

— Мистер Лабин страдает... вы бы могли назвать это расстройством контроля над побуждениями, — проговорила она. — Он получает удовольствие от действий, которые многие сочли бы крайне неприятными. Он никогда не поступает так... необоснованно, здесь это слово вполне уместно, — но порой склонен сам создавать условия, которые требуют определенной реакции. Вы понимаете, о чем я?

«Он убивает людей, — испуганно подумал Дежар­ден. — Устраивает утечки, чтобы у него был предлог убивать людей...»

— Мы помогаем ему справляться с этой пробле­мой, — сказала Роуэн. — И контролируем его.

Дежарден прикусил губу.

Патриция покачала головой, на ее бледном лице мелькнуло легкое неодобрение:

— Бетагемот, доктор Дежарден. Лени Кларк. Если вам надо о чем-то беспокоиться, переключитесь лучше на них. Поверьте мне, Кен Лабин — это часть решения, а не проблемы. — Она слегка повысила голос. — Не так ли, Кен?

— Я не так хорошо ее знаю, — отозвался тот.

Ахилл, встревожившись, бросил взгляд на Роуэн:

— Так он нас слышит?

Та предпочла говорить не с ним, а с Кеном:

— Ты знаешь ее гораздо лучше, чем думаешь.

— У вас же есть... психологические портреты, — сказал Лабин. Он говорил неразборчиво, действие нейроиндукционного поля, похоже, затрагивало лицевые мышцы. — Пшихолог этот. Шкэнлон.

— У Скэнлона свои трудности, — возразила Роуэн. — У тебя и Кларк много общего. Общие взгляды, общее происхождение. Будь ты на ее месте...

— А я на ее месте. Пришел же я сюда. — Кен облизнул губы, струйка слюны заблестела в уголке рта.

— Справедливо. Но представь, что бы ты делал без информации, допуска и без... поведенческих ограниче­ний. Чем бы ты занялся?

Лабин не ответил. В сиянии прожекторов лицо за щитком шлемофона казалось безглазой, высококонтрастной маской, а кожа почти светилась.

Роуэн сделала шаг вперед:

— Кен?

— А эт легко, — наконец произнес он. — Я бы начал мстить.

— Кому конкретно?

— Энергошети. Мы же пытались нас убить.

Линзы Роуэн засветились от резкого притока информации.

— Ее ни разу не видели рядом с офисами Энергосети.

— Она на кого-то напала в Гонкувере. — Тело Лабина прошил спазм. Голова безжизненно поникла. — Ишкала Ива Шкэнлона.

— Насколько нам известно, тот был ее единственной зацепкой. И ниточка никуда не привела. По нашим сведениям, Кларк ушла с Тихоокеанского побережья не­сколько месяцев назад.

— У Лени есть счеты не только к нам. Например, она могла отправиться домой.

Роуэн нахмурилась:

— То есть к родителям?

— Кларк упоминала Су-Сент-Мари.

— Ну а если не сумеет добраться до родителей.

— Тогда не знаю.

— Что бы сделал ты?

— Я бы продолжил искать...

— Предположим, твои родители мертвы, — подала следующую мысль Роуэн.

— Вы что, убили их раньше?

— Нет. Предположим, они уже умерли... умерли очень давно.

Лабин неуклюже покачал головой:

— Люди, которых так ненавидит Лени, живее всех живых.

— Предположим, Кен, — Патриция начала терять терпение. — Теоретически. У тебя есть счеты к Энергосети и к родителям, и ты знаешь, что ни до тех, ни до других не доберешься. Что ты сделаешь?

Его губы шевельнулись, но не вышло ни единого слова.

— Кен?

— ...Я перенаправлю гнев, — наконец выжал из себя Лабин.

— В смысле?

Он дернулся, словно слепая марионетка, большую часть нитей которой перерезали.

— Меня нагнул сам наш мир. И я... хотел бы ему отплатить.

— Хм. — Роуэн покачала головой. — В принципе, именно этим она сейчас и занимается.

Как выяснилось, одного распятия хватило. Ахилл был чист, хотя и не застрахован от инфекции; вторая операционная стояла наготове, но выскоблить ему внутренности не желала.